Кто-то из молодых людей тут же достал телефон, другие разговаривают между собой, а тем временем поезд уже тронулся. Юноша в чёрном пальто, склонился над девушкой и что-то ей говорит, они смеются. Неожиданно к нему сзади подскакивает та старушка в рваном пальто и тычет ему в плечо пальцем. Тот оборачивается.
– Здравствуй, милок, – лукаво начала бабушка – Как у тебя дела?– казалось, голос старушки был взволнован чем-то.
– Э, здравствуйте – растерявшись, говорил юноша. В то время как его друзья показывали на старушку, толкали друг друга в бока и, отвернувшись, недобро смеялись. Глаза юноши бегали, на лице горело смущение, он безуспешно вглядывался в старушку, пытаясь её узнать, ну или, по крайней мере, делал вид. – Чего эта бомжиха от него хочет?– декларировал один из друзей с гордым видом остроумия. – Денег, наверное,– подтрунивал второй. – Достали эти попрошайки, – шептала девушка, стоявшая неподалёку.
Лик бабушки играет невозмутимостью. Коричневое некрасивое лицо морщится, щека моментами вздрагивает, как при нервном тике.
– Вот сидела я сейчас… а тут ты. Ты мне напоминаешь одного знакомого. Он меня когда-то обманул, а теперь должен быть такой же старик, как и я, но вот смотрю на тебя… это ты Саша!– беззубый рот перекосило в судороге, изобличающей давнюю сердечную боль. Черты юноши преобразились, из неуверенных, пугливо-смущенных сделались надменными. Скулы заострились, подбородок вытянулся. Взгляд голубых глаз стал прожигающим, равнодушным, а прядь чёрных волос, зачёсанных к верху, упала на высокий лоб. – Вы меня с кем-то путаете – начал он, посматривая на друзей студентов – В мире много похожих лиц и похожих судеб. Возможно, вы знали кого-то похожего… когда-то давно, но навряд ли, знаете меня.
Вправду, бледный лик и алые губы, глаза, даже тени, ложащиеся по бакам щёк, всё похоже на него, того юношу, который выжжен в памяти старухи. Она уже ни секунды не терзалась сомнениями.
– Человек изменчив по своей природе и в разные моменты жизни, видит всё по-разному, я стара, ты молод… но ложь всегда останется ложью… и через тысячи лет –выговорила она излишне театрально, но громко и чётко, напрягая ветхие связки. В этот момент вагон нырнул под автостраду, на миг, погрузившись во тьму, и перед глазами старухи вновь предстал нечеловеческий оскал.
– Что же, раз ты хочешь поговорить, то пойдём – изъявил юноша, небрежно засунув руки в карманы пальто. Он повернулся, направился к выходу из вагона. Глаза бабушки широко раскрылись, она без воли идёт за ним, волоча сумку, ноги двигаются сами и как она не старается остановиться, это никак не удаётся. Студенты и остальные пассажиры разом достают свои телефоны и что-то отчаянно пытаются в них разглядеть.
Юноша и старушка выходят из вагона и становятся в тамбуре, рядом с дверью соединяющей узкий переход. Подле них двое мужчин, о чём-то разговаривающих, три подростка, уставившихся в один экран, женщина и девушка, вовсе незнакомые друг с другом. Юноша подходит к двери на платформу и смотрит сквозь прозрачное стекло. Там вдали, позади построек, чернеют голые деревья, отражающиеся в его глазах. Бабушка не может или не смеет двинуться. Накатывает громкая тишина, поглощающая даже стук рельс.
Резкий грай межвагонной двери, вдруг, откуда не возьмись, в её портале появился контролёр, а все, кто стоял в тамбуре, ехали зайцем. Сделав вид невозмутимости, они зашли в вагон, и пошли далее, а за ними прошёл внутрь и сам проверяющий с безразличным лицом.
– Проклятая нечисть! Что ты свои заклинания… что ты с ними сделал? – завопила старушка.
Юноша громко рассмеялся, закинув голову назад. – Думаешь, это я заставил их не покупать билеты, карабкаться через заборы и обманывать, глупая старуха? Всё же теперь ты не такая смелая. Думала, что в толпе людей будешь в безопасности?
– Теперь я жизнь прожила! – вскрикнула ветхая барышня, тряся рукой, чувствуя, что тело снова в её власти. – Все, чьего осуждения боялась умерли, и угроза твоя постарела.
– И что же? Ты всем расскажешь кто я таков? Не поверят. В лучшем случае, просто отправят тебя...
– Что нашептывал той молоденькой девочке?
– Соня, ты же не ревнуешь? – иронично возгласил юноша.
– Скольких ещё ты намерен поглотить? Сколько судеб?
– Умоляю не надо этой наигранной публицистики. Раньше ты была намного лучше, искреннее, наивнее, прекраснее. Теперь только Бубубу,- бубубу. Ваши годы отличались крепкой моралью, целомудрием что-ли. А сейчас, смотри на них… – указывал юноша в сторону вагона, – их жизни прямо как книги, которые не дают никаких ответов и не заставляют искать – бессмысленны. Хотя если быть честным, то и ваши жизни мало нашли. Развалили империю, ничего не создали…