Миска отца стояла тут же, на плите.
Взяв свой завтрак, парень уселся за стол и принялся молча есть.
Завтра должен был приехать сапожник, поэтому больше тянуть он не мог. Федя собрал вещи в дорогу, не забыв прихватить с собой хлеба, кусок сыра, что стащил с погреба, и пяток сырых яиц. Теплые вещи и подменку, он сложил в мешок, который спрятал под кроватью. Материну брошь, которую надеялся продать в удельном центре, он постоянно носил с собой, боясь потерять.
Без денег до столицы ему не добраться.
Арсений доел первым, но подниматься и мыть посуду не спешил. Он молча сидел и ждал, пока доедят братья.
Федор заметил это, почувствовал волнение, но старался не подавать виду, запихивая в себя еду.
Доел Василий, и младший брат почувствовал, как они переглянулись.
Василий встал и подошел к окну, с которого было видно крыльцо.
— В хлев ушел, — подал голос он, когда осмотрел крыльцо.
Федор прекратил жевать и глянул на Арсения, который выложил припрятанный мешок с лямками. К нему же были шнурками привязаны ботинки.
— Это что? — строго спросил Арсений.
Федор затравленно кинул взгляд на Василия, а затем снова Арсения.
— Сбежать решил? Что удумал, Федь? — подал за спиной голос Василий. — Куда пойдешь? Ты ведь не тупой, понимаешь, что бежать наугад — прямая дорога в могилу.
— Отец о тебе печется, — вмешался Арсений. — К мастеру договорился пристроить. Работать научишься, ремесло освоишь. Уважаемым человеком будешь. А ты?
— Сапожник, — набычился Федор. — Вот ведь уважение, хоть про запас по кадкам прячь.
— Всяко больше, чем беглый сын, что отца с братьями бросил, да лучшей жизни искать пошел, — угрюмо буркнул Арсений.
Младший брат зыркнул на Арсения, затем на Василия и произнес:
— Ты, Сень, землю примешь. Хозяйство за тобой будет, — начал Федор. — Васька в торгаши пойдет — к ведьме не ходи. А я? Сапожник, да?
— В честном труде нет ничего зазорного. Это дело… — начал было Арсений.
— Не мое это дело! — оборвал его Федор. — Сапоги да подметки делать — не мое!
— Не заводись, Федь, — попытался успокоить его Василий. — Ты скажи прямо, куда собрался? Ты же не в чисто поле пойдешь, так?
Младший зыркнул на братьев, а затем произнес:
— В столицу.
— Столица большая, — кивнул средний. — Город большой, все всех знать не могут, поэтому все всем чужие. Понимаешь, что ты там всем чужой будешь? Ты там никому не нужен.
— Слушай брата, — кивнул Арсений. — Он в столице бывал, знает, что говорит.
— Что ты там делать будешь, Федь? — продолжил допытываться средний брат. — Ну? Чего набычился? Мы тебя вязать не станем. Не сейчас, так у сапожника сбежишь.
Федор опустил взгляд на тарелку с остатками жареного яйца и произнес:
— В академию магическую пойду.
— Ты дурной? Кому ты там нужен? — возмутился Арсений.
— За мной сила есть, — сквозь зубы процедил Федор. — И Дубовая не говорит, сколько ее, а я чую — знает. Знает, но молчит!
— Может потому и молчит, что знает, что нет ее, — хмыкнул старший. — Ты головой подумай, что затеял? Уйдешь — отец не простит. Обратной дороги не будет. Ты это понимаешь?
Федор сжал кулаки, еще раз кинул взгляд на Арсения, а затем на Василия, что стоял, сложив руки на груди в замок.
— Понимаю.
— Ну, и катись тогда! — толкнул мешок с вещами к Федору Арсений и повернулся к Василию. — Как в воду глядел тогда! Федечка то, Федечка это… Мать избаловала! Мы с шести годов в поле, а его в семь по головке гладили, да сказки читали. Дура мать была, надо было тебя и в хвост и в гриву…
— Мать не трожь! — резко вскочил Федор, со злобой уставившись на старшего брата. — Она тебе жизнь подарила и не тебе рот на память о ней открывать!
— А то что? — в вызовом глянул на него Арсений.
— Поколочу, — расправив плечи, произнес Федор.
Старший брат ростом вышел в отца. Высокий, плечистый, поэтому когда он расправил плечи и поднялся, исход драки был понятен сразу.
— А силенок-то хватит? — спросил он.
Федор молча сверлил взглядом брата, после чего мельком глянул на стол и схватил нож, которым резали хлеб.
— А ну! — тут же вмешался криком Василий. — Нож положил! Быстро! А ты рот прикрыл!
— Катись отсюда и помни слова мои! — ледяным тоном произнес Арсений. — Вернешься! Голодный, битый как собака. Перед калиткой стоять будешь — не пустит тебя никто. Запомнил?
Федор глянул на старшего брата, затем оглянулся на среднего, после чего воткнул нож в столешницу и произнес:
— И ты мои запомни. Вернусь. Магом знатным, таким, что посадник в ноги кланяться будет. Вернусь и перед калиткой встану. Встану и на тебя смотреть буду. Запомнил⁈