– Я надеюсь, что нет. Хотя кого я обманываю, – вздохнул Финчер. – Родители, как водится, узнают всё последними. Вон за теми домами, – указал он поодаль, – есть клуб, вся молодёжь собирается там. А этот ваш псих, – посмотрел он на Элиота, – он какого возраста? Может, к ним присоединиться?
Элиот попытался припомнить.
– Точно сказать не могу, может быть, моего.
– Ну, значит, с ними его не будет. Не впишется, так сказать, в компанию. – Он хотел посмеяться над шуткой, но только кривая гримаса исказила его лицо.
Финчер задумался, посмотрел в туманную даль, потом на свой дом и на Элиота.
– А почему вы решили, что он придёт именно сюда?
– Говорят, он из здешних мест.
– Да что вы!
– Или из соседних. В общем, жил здесь когда-то. Не городской.
– А кого он прикончил?
Элиот почувствовал спёртый запах, так пахла кровь. Кровь вперемешку с химией. Когда пытаешься её смыть, кажется, будто она въедается в пальцы и остаётся с тобой навсегда. Эта кровь была у него на руках. Сколько раз он смывал её перед сном, сколько раз он стирал её с пальцев, и каждый раз она оставалась, видимая только ему.
– Так кого? – переспросил Финчер.
– Женщину, – вымолвил Элиот, – он убил женщину и вроде ещё кого-то.
– Вот ведь подонок!
– Так и есть, – согласился Элиот. Трудно было не согласиться.
Глава 9
Льюис
Льюис смотрел в старое зеркало и всё перевязывал непокладистый галстук. Какая-то предосенняя серость была сегодня и за окном. Это всё от сухости воздуха, думал он, в этих краях всегда было нечем дышать. В любую погоду. Будто кто-то поместил их город в стеклянную бутылку и высосал из неё воздух. Весь.
Сегодня был важный день.
Он только устроился на работу (непросто найти местечко сразу после колледжа), купил новый костюм, начистил ботинки, посмотрел на своё отражение и вздрогнул. Он почему-то не любил костюмы, всем телом их не выносил. Но дресс-код компании обязывал. Первое правило офисного планктона – быть таким же, как другой планктон.
Он уже стоял на пороге и искал ключи от машины, когда раздался телефонный звонок. Льюис распланировал весь свой день, все мысли имели чёткий порядок, пока через телефонную трубку он не услышал его…
Этот человек нечасто ему звонил, хотя и в покое не оставлял. Льюис всегда был будто на привязи, каждый раз содрогаясь от тона небрежно брошенных слов. Вот и сейчас этот голос наждачной бумагой прошёлся по его нервам.
– Как дела, Льюис? – услышал он.
Мурашки пробежали по телу.
Он стоял у открытой двери, ветер обдувал лицо, поднимал волосы, заходил под ворот, но ему нечем было дышать. Лёгкие будто сковало тисками, запаяло все входы-выходы, остановило кровь.
– Ты слышишь меня? – Голос на том конце повторил вопрос.
Льюис молчал.
– Кое-что произошло, – сопела телефонная трубка.
Как давно он его не слышал, и лучше бы не слышал вообще.
– Я занят, – еле вымолвил Льюис. – Как ты нашёл мой номер?
– Не задавай глупых вопросов. Нужно поговорить.
– Не думаю, что…
– У каждого есть свой долг, и ты не исключение. Вчерашнюю газету видел?
Льюис вернулся на кухню – там между холодильником и стеной была целая ниша для барахла. Эти чёртовы газеты он сваливал туда не читая. Разве кто их сейчас читал, кроме чудаковатых стариков?
Вот он, вчерашний номер.
Придерживая телефон щекой, он стал разворачивать страницы.
– Шестая страница, – прохрипел голос в трубке.
Его тембр заметно осип, два года прошло с тех пор, как он слышал его в последний раз.
– Ну что, нашёл?
Льюис перелистывал страницы, не понимая, что ему искать.
Вдруг взгляд его замер, ноги обмякли, он ослабил галстук, расстегнул верхнюю пуговицу давящей на горло рубашки, подошёл к кухонному окну и распахнул его настежь, так что створки громыхнули об стену.
С шестой страницы вчерашней газеты на него смотрело полоумное лицо. Фамилия под фото резанула по памяти.
Жгучие картинки из прошлого встали перед глазами, поднимая воспоминания, давно позабытые чувства, надолго уснувшую злость.
Вот он стоит над свежей могилой и думает, насколько же она глубока. Рядом священник зачитывает молитву, люди безмолвные, мрачные, всё тот же мужчина стоит за его спиной, положив ему руки на плечи. Льюис не помнит его, но не решается отдёрнуть плечо.
В гробу женщина, ему незнакомая, но, всмотревшись в её лицо, Льюис чувствует что-то странное, что-то режущее до боли. Голова разрывается на части, он трогает бинт на лбу и опять опускает руки, держа их в жесте великой скорби.