– Я видела его, когда закрывала багажник.
– Отлично, – выдохнул он, – ты же знаешь – там всё по работе. Все бумаги, договоры.
– А газету ты сегодняшнюю взяла? – вдруг опять засуетился Джиджи.
– Зачем тебе газета? – спросил отец, пытаясь следить за дорогой. – Чёрт знает что происходит, из-за этого дождя почти ничего не видно.
– Не взяла? – испытующе смотрел на мать Джиджи.
– Взяла, – сказала миссис Хансон ему на ухо заговорщицким шёпотом и тихо передала газету сыну. Мальчишка пытливо перелистывал страницы, потом быстро сложил её вдвое и засунул в рюкзак.
Может, он хочет стать журналистом, подумала миссис Хансон, куда лучше, чем гробовщиком…
Глава 3
Элиот Ноэль
Прошло чуть больше недели, как Элиот переехал в этот город.
– Я бы хотел снять вон тот дом, – указал он на небольшой особняк с аккуратно подстриженным газоном и забором возле него.
– Простите, он уже занят, – посмотрел в документы риелтор.
– Но этот баннер…
«Дом сдаётся» – длинная красная вывеска растянулась на два окна.
– Баннер никак не снимут, но дом уже сдан, семья должна заселиться со дня на день.
Элиот хотел было заглянуть в документы риелтора, удостовериться, та ли это семья и всё ли правильно он рассчитал, но этот тип с бейджем на шее, как назло, прижал бумаги к себе. Будто в них было что-то секретное. «Разве может быть что-то секретное в бумагах о сдаче домов?» – думал Элиот, не сводя взгляда с этого парня.
– А можно узнать, кто заезжает?
– О, я думаю, вы узнаете об этом совсем скоро. Здесь принято знакомиться с новыми соседями в тот же день. В том-то и прелесть таких небольших городков – все знают друг о друге всё с самого первого дня.
«В этом весь ужас таких городишек», – подумал Элиот, но промолчал.
– А они точно снимут именно этот дом?
– К сожалению, да, предоплата уже внесена.
– Очень жаль.
– Но вы можете взять дом напротив. Он почти такой же.
Элиот Ноэль взглянул на такой же дом.
– Он даже лучше, – сказал риелтор.
Этот дом был и правда лучше, у него было больше комнат, просторная кухня и такой же просторный холл. Но Элиоту было всё равно. Главное, чтобы в дом с красной лентой не заселился никто другой, кроме этой семьи.
– Хорошо, давайте его, – согласился он и вздохнул.
Он потом часто вздыхал, смотря на здешних соседей, на их жизнь, что неспешно перетекала из одного дома в другой, на их чудную беззаботность. Элиота всегда пробирала дрожь, когда он слышал их смех, в особенности детский – он скрёб по нервам, заходил под кожу, застывал в крови. Этот смех стоял неподвижным туманом, застревая в каждом предмете, нависая над пыльной землёй.
Элиот всё ходил и ходил кругами, меря шагами дом, рассекая своею нервозностью застоявшийся воздух. Ему порою казалось, будто стрелки настенных часов шли уже совсем по-другому, медленно, с бесстыжей оттяжкой, так бывает всегда, когда сильно чего-то ждёшь.
«Ну ничего», – думал Элиот, он здесь не просто так.
Его тошнило от этих улыбок, от вычурно-радостных лиц. Когда вокруг столько чужого счастья, это не может не раздражать.
– С новосельем! – как-то зашла миссис Милли, одна из приставучих соседок – он ещё не запомнил их всех.
Он кивнул, забирая пирог.
– Местечко у нас тихое, – продолжала она, не отпуская тарелку, – здесь, знаете, почти никогда ничего не происходит. Многие поэтому и уезжают в город. Вот и продают дома.
«Ничего не происходит», – повторил про себя Элиот и содрогнулся.
– Мы раньше нигде не встречались? – спросила она с кокетством.
– Я только приехал, – сказал он, выпроваживая её.
Элиот Ноэль закрыл дверь и лишь потом понял, что не сказал даже спасибо, так и захлопнул дверь перед её лицом, когда же открыл, миссис Милли уже не было. Элиот ступил за порог, вышел на крыльцо, но она уже испарилась, только пирог дышал ароматом слегка подгоревших груш.
Последнее время он жил один. Так было даже спокойней. Ещё недавно он попробовал жить как все – у него даже была жена, пусть и гражданская. Ему часто снилась Аннет. Его неумолкающая Аннет, она говорила и говорила так быстро, что ему порою казалось, будто это не мысли её складывались в слова, а слова складывали мысли. Мысли из пустозвонных слов. Но оттого было даже спокойней. Когда свои раздумья не давали дышать, он звал её, и она говорила, разбивая их густоту, она была задним фоном, белым шумом, вечно трещащим приёмником в стене. Его говорливая Аннет. Сейчас её даже чуть-чуть не хватало.
Этот городишко был по-особому тих. Элиот выходил на прогулки вечерами, когда спадала жара, а воздух пах прохладой, такой приятной и свежей, какой она бывает только в тени. «Вечер – это долгожданная тень бесконечно душного дня», – думал Элиот, прогуливаясь между домов, взглядом проходя по каждому дому. И только один вызывал у него беспокойство – дом с красной вывеской, разрезавшей его пополам. Элиот пошёл мимо него. Через три дома виднелся ещё один, небольшой, светло-серый. Со двора пахло краской. Хозяин красил забор.