Но и эта мысль не принесла облегчения. При той самовластности, с которой управлялся Ромашов, деньги, конечно, можно было найти.
«Ему что? — Облавадский вздохнул. — Ему легко цеха поднимать, раз разрешено все…»
Он прижал к груди арифмометр и вышел из зараздевалья.
Зина вышутила Облавадского перед хлопцами, но сейчас, когда Облавадский ушел, загрустила и сама. Она тоже пострадала от реорганизаций — перешла на кран с такой должности. Хорошо, конечно, что специальность есть, но и прежнюю должность жалко. Хорошо жилось при Облавадском в весовщицах…
— А хороший все-таки начальник Облавадский был… — вздохнула Зина.
— Хороший… — согласился с ней бригадир. — Заместо отца родного гонял.
— Я мальчишкой перед войной был, так еще паны́ у нас жили, — начал рассказывать Сват. — Ну и батрачил я у одного. Вылитый Облавадский тот пан был. По-простому слова не скажет… Всё с подковыркой. А уж и гонял он меня, ох, гонял…
— А вам бы… — Зина сердито поджала губы. — Вам бы только чарнила пить… А если Облавадский не давал, так и плохой, выходит? А чего вы тогда вообще на завод ходите? Отдыхать?
— Нет! — сказал Андрей. — Бегать, чтобы начальники себе задницы ростили.
— Совести просто у вас не стало! — сурово проговорила Зина. — Забыли вы про ее, про совесть. Вот и говорите абы что…
— Бригадир! — Андрей встал. — Я пойду, пошляюсь по складу, а то у меня от баптистов голова болеть начинает…
Хлопцы захохотали.
Все в зараздевалье знали, что Зина — баптистка.
Андрей сразу увидел Варю.
Грустная, она стояла возле моечной машины и разглядывала какой-то листочек.
Увидев Андрея, быстро скомкала бумажку.
— Что это? — спросил он.
— Так… Письмо… А правда, Андрей, у нас с тобой все хорошо будет?
И она заглянула Андрею в глаза.
— А как же иначе, Варюха?! — Андрей обхватил девушку за плечи. — Конечно, хорошо! Еще как хорошо! От кого письмо-то?
— От Тимошки… — Варя доверчиво прижалась к Андрею. — На… Посмотри, если хочешь…
— Да ну его! — Андрей засунул в карман руку, чтобы вытащить сигареты, но нащупал там яблоко, которое подобрал, когда разгружали вагон с силумином. — Хочешь яблоко?
— Оно же мерзлое! — сказала Варя, но яблоко взяла.
— Ничего! — засмеялся Андрей. — Ешь, давай… Троллейбуса бояться не будешь…
— А мне грустно сегодня, Андрей… Знаешь, на душе не спокойно почему-то… Такое ощущение, словно что-то случиться должно.
— Ты не обращай внимания, — Андрей еще крепче прижал к себе Варю. — Не обращай внимания, Варюха! Все у нас отлично будет. Все! Ты сегодня где ночь дежуришь?
— Здесь… На складах.
— Хочешь, я останусь с тобой?
— Вместе подежурить? — Варя чуть улыбнулась.
— Ну! А что? Посторожим вместе.
— Нет… — улыбка погасла на Вариных губах. — Не надо. Не надо, Андрюша… Ты устал, да и вообще не надо…
— Как это вообще?! — Андрей остановился и сильными руками развернул Варю лицом к себе. — Мы же с тобой почти муж и жена. Почему́ вообще не надо?
— Я боюсь… Я ужасно боюсь, Андрей!
— Глупая… — Андрей снова обнял ее, и они медленно двинулись к светлому проему двери.
Наступал вечер. Солнце уже ушло за кирпичный забор, и заводские переулки заволакивало дымом сумерек.
Дневная смена ушла, а вечерняя не успела еще раскачаться, и поэтому на рамке было тихо, только возле мусорных ворот громко разговаривали охранники Лапицкий и Бачилла. Они ругались, выясняя, кто служил в партизанах, а кто в полиции…
Дядя был неплохим человеком, но в войну — это Варя знала от матери — три месяца прятался в лесной землянке, чтобы его не угнали вместе с другими подростками в Германию, а потом, после освобождения, еще несовершеннолетним, был призван в армию, и теперь, когда выпивал, обязательно начинал подозревать своих собутыльников, что они служили в полиции. Становился дядя в такие минуты очень неприятным. То и дело буравил собеседника остреньким взглядом, говорил, как бы наперед зная все, что ответят ему… Он явно подражал кому-то. И конечно, неоднократно бывал бит собутыльниками за нелепые обвинения, но снова выпивал и снова принимался за прежнее. Сейчас он терзал Лапицкого.
— Ну какой я тебе полицай? — доносился до Вари возмущенный голос охранника. — Я ведь даже в Москве был. Мавзолей видел. А ты? Ты видел его?
— Я?! — Бачилла тряс головой. — Не… Я не видел. Но про тебя я все равно не знаю. Не уверен то есть. Бывает, что и те, которые на немцев служили, тоже в Москву проникали…