Испугавшись, Леночка тронула мужа за плечо, и тот сразу, словно он и не спал, открыл глаза.
— Проснулась? — спросил он.
— Проснулась… — ответила Леночка. — А зачем ты вчера к папе ходил?
Бонапарт Яковлевич внимательно посмотрел на нее и сел в кровати.
— Неприятности у нас… — немного погодя сказал он. — Хорошего парня с работы выгнали.
— За что?
— А! — Бонапарт Яковлевич поморщился. — Вторая серия истории о наставниках началась. Только теперь место действия — редакция.
— А обо мне? — Леночка тщательно расправляла складки рубашки, и казалось, что целиком занята этим делом и спрашивает просто так. — Обо мне папа говорил что-нибудь?
— Не помню… — простодушно зевнув, отвечал Бонапарт Яковлевич. — Тут уже не в тебе дело. Сегодня на бюро райкома партии будут обсуждать статью Марусина. Это его уволили из редакции.
— Не помнишь?! — глаза у Леночки расширились, словно от ужаса. — Как это ты не помнишь?
— Не помню… — Бонапарт Яковлевич уже вполне проснулся, и лицо его стало холодным и непроницаемым, как на службе. — Да и что ты беспокоишься? Тебе же это ничем не грозит. Ну, в худшем случае объявят выговор, и все.
— И все?! — Леночка смотрела на Бонапарта Яковлевича так, как будто впервые видела его. — Мне же в аппарат осенью переходить!
— Перейдешь через год… — Бонапарт Яковлевич пожал плечами и встал.
— А я не хочу! — закричала Леночка. — Не хочу через год! Я сейчас хочу! Понимаешь, сейчас!
— Не понимаю… — Бонапарт Яковлевич взял одежду и скрылся в ванной комнате. — Раньше нужно было думать!
Донесся шум воды и снова голос Бонапарта Яковлевича:
— Неужели ты такая эгоистка, а?
Леночка спрыгнула с кровати и, подбежав к ванной, дернула дверь, но дверь была закрыта изнутри.
— Неправда! — закричала она. — Ты неправду говоришь! Я хочу, хочу, чтобы мне было хорошо, но и чтобы всем хорошо было, тоже хочу! А ты! — она повысила голос, чтобы прорваться сквозь шум льющейся воды. — Ты…
И она изо всей силы забарабанила в дверь кулаком.
Дверь распахнулась.
Одетый и причесанный, на пороге стоял Бонапарт Яковлевич и холодно смотрел на нее.
— Ты все сказала? — спросил он.
— Все… — сникая, прошептала Леночка.
— Вот и отлично… — Бонапарт Яковлевич наклонился и поцеловал Леночку в щеку. — А теперь будь умницей. Собирайся. Уже на работу пора.
И, отстранив жену, прошел на кухню.
Бонапарт Яковлевич был известен в городе как человек удивительной порядочности. Порядочным человеком он стал давно. Еще в детстве, которое проходило в чаду и скандалах коммунальной кухни, понял он, что проще всего в наше время быть порядочным и принципиальным человеком, только нужно уметь проявлять свою принципиальность и порядочность тогда, когда это нужно тебе. Первые плоды своей порядочности Бонапарт Яковлевич пожал еще в школе, когда три месяца подряд принципиально не разговаривал с матерью, наблюдая, как сохнет и бледнеет она с каждым днем. И дальше — всю жизнь — принципиальность и порядочность верно служили ему. Порою он даже сам удивлялся своей порядочности. Вот и теперь. Конечно же, прочитав статью Марусина, он сразу понял, какими неприятностями для жены грозит она, но порядочность требовала, чтобы он немедленно отнес ее редактору, и так Бонапарт Яковлевич и поступил. А когда взбешенный Борис Константинович набросился на Марусина, Бонапарт Яковлевич — единственный из сотрудников — пытался защитить молодого журналиста.
Заступничество, правда, не помогло Марусину. Буквально через полчаса после летучки редактор подписал приказ о его увольнении, но это не важно. Важен факт, что Кукушкин заступался за него. И теперь Бонапарт Яковлевич мог бы успокоиться, но нет… Взял статью и, не колеблясь, вошел в кабинет своего тестя.
— Что это? — удивленно спросил тот, подняв на Кукушкина строгие глаза.
Бонапарт Яковлевич не смутился.
Он знал, что Кандаков без восторга отнесся к замужеству дочери, — он планировал в женихи Лены сына своего приятеля по преферансу Прохорова.
Все это Бонапарт Яковлевич знал и тем не менее спокойно встретил недоуменный взгляд Кандакова.
— На свадьбе… — произнес Бонапарт Яковлевич и внутренне усмехнулся, замечая, как построжел, отчужденно выпрямился при этих словах его недалекий, неумный тесть, который больше самого себя любил свою должность. — На свадьбе, — повторил Бонапарт Яковлевич, — как вы помните, был весьма неприятный инцидент. Помните фотографа?