С минуту Прохоров неподвижно смотрел на Марусина, потом молча, с чувством сжал его руку.
— Марусин! — сказал он. — Пойдем на вокзал, Марусин. Я рад, что увидел тебя. Понимаешь, рад… Я же не мог уехать, чудак-человек, не попрощавшись с тобой. Черт подери, Марусин! Пойдем и напьемся сегодня, как свиньи!
Идейка прочно засела в голове Марусина, и он твердо и последовательно, как автомат, осуществлял ее.
Народ уже начинал собираться в ресторане. Швейцар с орденом на лацкане ливреи прервал свои философские размышления над вопросом: «Что есть порядок?» — и, побагровев лицом, закричал на Прохорова: «Стой, гад! Стрелять буду!»
Однако Марусин подтолкнул замешкавшегося приятеля, и они благополучно прошли в зал, оставляя за спиной крик: «Осколочным по гадам! Огонь!»
В ресторане Прохоров сразу разглядел своего н о в о г о з н а к о м о г о — Бельё. Тот сидел за столиком у окна и скромно кушал котлетку.
— О! — проговорил Прохоров и потащил к столику Марусина. — Познакомься… Бельё…
— Марусин! — ради хохмы представился Марусин, но Бельё не растерялся.
— Очень приятно… — пожимая протянутую руку, сказал он и обернулся к Прохорову. — А вообще-то мы знакомы…
— Знакомы?! — удивился тот.
— Знакомы… — ответил Бельё и сразу засуетился. — Да вы присаживайтесь к столу, друзья. Есть будете что-нибудь?
— Мы будем пить… — обидевшись, ответил Прохоров. — Если хочешь, давай с нами тоже будешь пить.
Прохоров обиделся, потому что считал себя единственным в этом городе человеком, знакомым с Бельё, а оказалось, что его н о в о г о з н а к о м о г о знают и другие.
Сразу вспомнилось то утро, когда он столкнулся возле дома с Бельё, и тот как-то подозрительно засуетился, пригласил к себе и исчез, даже не извинившись. Прохоров обиженно засопел, разглядывая меню.
— А чего бы и не выпить! — задорно сказал Бельё. — Я ведь сегодня первый день на работе.
— Где?
— У них… — Бельё кивнул на Марусина. — В газете.
— Это хорошо… — равнодушно сказал Марусин и, памятуя об идейке, спросил: — Так мы будем пить или нет?
— Будем… — успокоил его Прохоров и остановил пробегавшую мимо официантку.
— За отъезд! — провозгласил он.
— А куда ты уезжаешь? — спросил Бельё у Марусина, и тот хотел было ответить, что он не Маруся Уезжалкина, чтобы уезжать, но Прохоров опередил его.
— Да не он уезжает! — закричал он. — Я! Я в Африку уезжаю.
Идейка прочно засела в голове Марусина, и он уже не отвлекался на посторонние события.
— За крокодилов! — провозгласил он, вновь наполняя рюмки. — За то, что живут крокодилы в Африке, и никого они не трогают, и никто им не нужен.
Прохоров хотя и думал возразить — насчет крокодилов у него было свое мнение, — однако послушно выпил, и Марусин мог предложить следующий тост.
Идейки всегда губили людей. Погубила и Марусина его идейка. Сознание вдруг прекратилось в нем, и, когда Марусин очнулся, он не помнил, что он говорил и делал в беспамятстве, но ведь что-то он делал! Зал ресторана уже битком был забит людьми, и напротив Марусина, где раньше сидел Бельё, находился человек со странно знакомым лицом и болтал в воздухе короткими ножками.
— Да! — говорил он, видимо, продолжая давно начатую фразу. — Нужно быть свободным от обычаев и привязанностей. Василий Васильевич Розанов на этом и строил свою философию. Главное — свобода…
И Марусин — он с ужасом осознал это — уже довольно долго слушал этого странного человека, потому что сидел сейчас и размазывал по столу — вверх-вниз, вправо-влево — пролившееся на столик вино. Получался крест. В нем мелькали, отражаясь, обрывки лица. Его лица…
Человек болтал в воздухе ножками и молчал, ожидая, что ответит ему Марусин.
Марусин посмотрел на свой палец. Палец был мокрый, словно им утирали слезы.
— А кто вы такой? — тихо спросил он.
— Я?! — удивился человек, еще сильнее размахивая короткими ножками. — Я — Соловьев…
— Тот?!
— Тот самый! — ухмыльнулся человек.
Марусин задумчиво посмотрел на него и подумал, что если это тот самый Соловьев, то не надо удивляться, надо просто спросить у него, как жить теперь.
Человек с короткими ножками даже подпрыгнул на своем стуле.
— А так и жить! — торопливо, не дожидаясь вопроса, закричал он. — Надо вначале Россию придумать, а потом уже и жить в том, что придумаешь!
— Как это? — удивился Марусин и сморщил нос. — Зачем придумывать?
— Придуманная страна! — отрезал Соловьев. — Полторы тыщи километров — Магадан, две тысячи — порт Ванин. А больше нет ничего. Только ты. Очень даже придуманная страна.