— Принятая саратовской комиссией кабельная трасса, по сути, не эксплуатировалась. Она капитально ремонтировалась с первых же дней после приемки, — отчетливо выговаривая каждое слово, произнес Пантюхов.
— Но при чем тут банкеты?.. — Миловидова не закончила фразу.
— И в самом деле, при чем?! — закрыл папку с подписанным протоколом Леонид Тимофеевич.
Его несколько смущали такие откровенные признания. Из подчиненных Филиппова почти ничего не приходилось вытягивать, они сами выкладывали. Сотрудники новосибирского спецмонтажного управления предпочитали умалчивать, недоговаривать, выжидать, А здесь — всё наоборот. После долгих раздумий капитан пришел к выводу, что поток разоблачений управляющего союзным трестом мог иметь только одно объяснение: слишком много накопилось обид. Ведь взаимоотношения Боровца и Филиппова ни для кого в тресте не были секретом. Степан Григорьевич до небес превозносил новосибирское спецуправление, а на сдаваемые им кабельные линии связи шли постоянные жалобы. За последние три года Филиппов снял с руководящих должностей двух из пяти начальников управлений, одному из которых оставалось всего полгода до пенсии. А Боровца представил к ордену Ленина. Хотя жалоб на его трассе поступало куда больше, чем у наказанных товарищей. Правда, со сроками плановой сдачи объектов у Василия Ивановича было абсолютное преимущество. Акты приемки порученных ему участков подписывались без малейших опозданий.
— Боровец игнорировал меня как своего непосредственного руководителя, — со скрытой обидой поведал капитану заместитель Филиппова Зандлер. — Чуть что не по нем — хлоп дверью и напрямую к Степану Григорьевичу! Даже по вопросам, находящимся целиком и полностью в моей компетенции, — благообразный, почтенного вида заместитель управляющего приподнял брови. — Держался со мной так, будто не я, а он работает в тресте. Мог нахамить, обругать.
Я жаловался Филиппову, — Зандлер, вынув платок, дрожащими пальцами принялся протирать очки в золоченой оправе. — Иногда Степан Григорьевич принимал меры, чаще — нет. Пробовал одернуть Боровца парторг, в итоге — распрощался с работой.
Сказанное заместителем управляющего лишний раз подтверждало догадку капитана о происхождении потока отрицательной информации на Филиппова: кому понравится подмена подлинного руководителя организации зарвавшимся выскочкой. Причем и выскочившим-то на передний план не из-за необыкновенных способностей, а при посредстве непонятно чем заслуженных неограниченных льгот.
— Когда вы видели Филиппова последний раз и о чем он с вами говорил? — Леонид Тимофеевич заметил, как вспыхнули и тут же угасли за линзами больших очков водянисто-темные, до сей поры почти неподвижные зрачки Зандлера.
— Двадцатого января, в четверг, — заместитель управляющего сверился с карманным календариком. — Я как раз только вернулся из командировки. Узнал, что трестом интересуется милиция. А в пятом часу ко мне в кабинет не вошел, а буквально вбежал Филиппов. Весь какой-то чумовой, взъерошенный.
«Эх, если бы мы могли арестовать его уже двадцатого! — прямо застонал про себя Пантюхов. — Не бегал бы он тогда по тресту сломя голову, не прятал концы».
— Спрашиваю, в чем дело, — продолжал рассказывать Абрам Исаакович. — «Боровец, кричит, меня кругом оболгал! Тысячи, у государства краденные, на меня сваливает. В придачу к золотым часам, газовой плите и телевизору!» Кричит, а сам все кругом озирается, будто гонится за ним кто. — Зандлер поправил на рукаве янтарную запонку, и Пантюхов невольно отметил, какие морщинистые руки у этого далеко еще не старого человека.
— Ну а после стал убеждать меня, что никаких денег от Боровца не брал. На телевизор давал деньги. И за плиту он, мол, заплатил. И спросил, что ему делать? — заместитель управляющего на мгновение умолк.
— А вы? — не выдержал капитан.
— А что я... — большие толстые очки заместителя скрадывали выражение его глаз, и все же капитану на миг показалось, что он улыбается. — Ответил, что нужно говорить правду. Но главное, — Зандлер чуть помедлил, — главное — не менять показаний!
Дали, все ж таки дали мы Филиппову возможность себя подстраховать! — негодовал Пантюхов после разговора с заместителем управляющего.
Вторичный допрос старшего инженера по рационализации треста Анисимова (первый раз его допрашивал Ветров еще до приезда в Москву Пантюхова), показал, что сделать управляющий трестом успел немало. Анисимов подтвердил, что новосибирские предложения проходили на техническом совете очень трудно. Зачастую при явном давлении Степана Григорьевича. А когда Пантюхов попросил его принести протоколы технического совета, то оказалось, что исчезла именно та папка, в которой была подшита большая часть рацпредложений, поступивших из новосибирского спецмонтажного управления, среди которых имелись и предложения, внесенные самим Боровцом.