Леонид Тимофеевич не торопился выкладывать на стол все карты. Он лишь попросил Василия Ивановича еще раз рассказать, каким образом его жена получила максимальную пенсию.
В это время дверь кабинета отворилась и в комнату вошел невысокий полноватый человек в погонах майора. При его появлении Пантюхов поднялся, но майор успокаивающе махнул рукой и сел на свободный стул справа от следователя.
— Начальник следственной части... — начал было Пантюхов, однако тот не дал ему договорить:
— Доронин Михаил Афанасьевич, — майор повернулся к допрашиваемому. — Продолжайте, — предложил он следователю.
Михаил Афанасьевич недавно вернулся из командировки, и Пантюхов уже ввел его в курс дела.
Пантюхов вновь спросил Боровца про пенсию. Василий Иванович насупился.
— Видите ли... — он отвел глаза от Пантюхова и ухватил себя за мочку правого уха. — Больше года назад жена достигла пенсионного возраста, — Боровец приостановился. — Ну а стажа ей не хватало. — Василий Иванович оставил ухо в покое. — Тогда я решил добавить ей стаж. Забрал у жены трудовую, поехал в Красноярск. Там на участке от нашего управления взял печать. Она лежала открыто. Заштамповал трудовую и справку о зарплате. Документы представил в райсобес.
— Скажите, а запись в трудовой и справку о зарплате вы сами сделали? — в упор спросил Пантюхов.
Скользнув по следователю своими глазками-буравчиками, Боровец провел тыльной стороной ладони по лицу и, слегка усмехнувшись, ответил:
— Справку сделал сам. В трудовой только расписался, а запись попросил сделать старшего прораба.
— Какого прораба? — вмешался начальник следственной части.
— Еликова. Он работает начальником ташкентского участка. Приезжал по делам в управление. Ну... я и попросил. Сказал, нужно, мол.
— А техник-нормировщик видела, как вы брали печать? — Пантюхов перевернул исписанный лист протокола.
— Нет, не видела, — мотнул головой Боровец.
— Ну так что будем делать дальше? — поинтересовался Доронин у капитана, когда увели арестованного. — Тебе начальник отдела ничего не говорил? — Михаил Афанасьевич, разминая плечи, прошелся по кабинету.
— Говорил, — помрачнел Леонид Тимофеевич. — Еще когда вы в командировке были. Мол, Боровец — передовой руководитель, знамя у них в управлении, к награде его представляют, и так далее.
— Мне тоже Ярцев профилактику сделал, — Михаил Афанасьевич остановился перед Пантюховым. — Звонят, понимаешь ли, подполковнику представители разных высоких инстанций, тоже тревожатся. Говорят о следственной ошибке.
— А ну их! — ожесточенно отмахнулся капитан. — «...Это из исполкома беспокоят, насчет Боровца. Он у нас очень активный товарищ, неужели и вправду, что серьезное?!» — скопировал кого-то Пантюхов. — Я и переключил их на Ярцева, — капитан смущенно улыбнулся.
— Сменить номер телефона нетрудно, — Михаил Афанасьевич пригладил все еще черные волосы. — Куда труднее доказать, что уважаемый начальник управления — преступник.
— Но вы же слышали сейчас про пенсию! — воскликнул Пантюхов.
— Слышал, слышал, — Доронин примиряюще поднял руки. — И поэтому я полностью на твоей стороне. За правое дело, Леня, надо бороться, невзирая на лица, — с этой стороны ты безупречен. Но! — Доронин снова принялся ходить от стола к окну. — Ты ведь знаешь, я долгое время работал в суде. И уж кому-кому, а мне-то хорошо известно, что влиятельные друзья Василия Ивановича по окончании следствия найдут самых опытных, изощренных в своем искусстве, адвокатов. В ходе судебного заседания они будут отбивать каждую сотню, да что сотню — каждый рубль, вмененный в вину Боровцу. Будут выставлять на первый план пусть даже самые малые уязвимые места в расследовании. А такие бывают — не тебе объяснять.
— Бывают, — озабоченно насупился капитан.
— Так вот и давай, старайся, — Доронин остановился напротив, — свести на нет претензии к следствию. Это будет нам самым надежным щитом от любых претензий всевозможных доброхотов Боровца. И этого, кстати, требует от нас та самая социалистическая законность, о соблюдении которой мы так часто и горячо говорим на собраниях.
— Да я и так, вроде, делаю все, как надо, — Леонид Тимофеевич зашуршал страницами дела. — И по рацпредложению Боровец в конце концов сам сознался, и по пенсии.
— А на суде возьмет, да от всего откажется, — прищурился Доронин. — «Следователь, — скажет, — вынудил». Ты же не новичок, сталкивался с подобными вывертами. Ведь по закону обвиняемый имеет право менять показания.