Но не сошло. Когда через год он надумал вновь заработать на «новаторстве», произошла осечка. На том же хорезмском участке для прокладки кабеля связи предстояло преодолеть двенадцать километров скального грунта.
— Давай мне подрывников, взрывчатку! — напирал на Буянова дочерна загоревший старший прораб Журченко. — И самосвалы с песком: надо на дне траншеи мягкую подушку под кабель отсыпать — иначе попортится.
— Взрывников, говоришь, — Дмитрий Алексеевич с силой ударил штыковой лопатой по твердому грунту. Из-под острия выкатились полукруглые гладкие беловато-серые осколки. — Не будем связываться с подрывниками и самосвалами, — Буянов попытался повторить интонацию Боровца, который в этот раз не смог поехать с ним в командировку. — Грунт-то... — Дмитрий Алексеевич подбросил на руке мелкие осколки спрессованного ракушечника. — Пропорешь его на два раза старым ножом кабелеукладчика и клади кабель. Разрыхленный ракушечник заменит песок.
— Ваше дело распоряжаться... — замялся Журченко. Сухощавое лицо его под бронзовой маской загара покраснело. — Но ведь в таких грунтах пропорочный нож не обеспечит требуемой нормами глубины траншеи. И ракушечная подушка — не песчаная. Она кабель-то как наждаком сотрет. А надежность? А срок службы кабеля? Кто за это отвечать будет?
— Делай, как сказано. Гляди молодцом! — опять скопировал начальника управления Буянов. — Премия за досрочную сдачу линии в эксплуатацию карман не оттянет? То-то, брат.
На заседании БРИЗа, где рассматривалось это его очередное «рацпредложение», Дмитрий Алексеевич даже не соизволил присутствовать. Зато в кассу после издания приказа о выплате вознаграждения шел с заранее приготовленным вместительным желтым портфелем. Девятнадцать пачек хрустящих рублевых купюр великолепно уместились в одном его отделении.
Буянов, поправляя застежки на потяжелевшем портфеле, уже подходил к своему кабинету, когда его тронул за плечо возникший из-за угла главный инженер.
— Знаете, уважаемый Дмитрий Алексеевич, — Удальцов слегка приобнял его за плечи, — а ведь, сдается мне, не вы первый подали такое предложение... — он многозначительно посмотрел на портфель. — Точных данных я, конечно, не имею — иначе бы не подписал решение БРИЗа. Но... был слух, что именно такое рацпредложение уже проходит у нашего хорезмского заказчика. — Удальцов одернул и без того безукоризненно сидящий на нем пиджак и озабоченно заключил:
— Смотрите сами, но как бы накладочка не вышла.
— Как же так?! — Буянов от неожиданности чуть не выпустил портфель из рук. — Да я ведь уже и деньги получил, — он приподнял портфель повыше. — Что же теперь делать?
— Посоветуйтесь с начальником, — главный инженер кивнул в сторону приемной Боровца. — Так вернее будет.
Буянов зашел к Василию Ивановичу. И, сбиваясь, поведал ему о сообщении Удальцова насчет приоритета заказчика в отношении рацпредложения.
Боровец расстегнул тугой накрахмаленный воротничок белой сорочки, помассировал шею и, холодно взглянув на растерянного начальника ПТО, произнес:
— Оставь деньги, я собираюсь ехать в те края в командировку... Разберусь во всем на месте!
Дмитрий Алексеевич дрожащими пальцами поспешно открыл замки портфеля и с огорчением вывалил все девятнадцать пачек на стол шефа.
Боровец съездил в Хорезмскую область, вернулся, но про деньги ни словом не обмолвился. Буянов терялся в догадках, однако спросить Василия Ивановича о судьбе выскользнувших из его рук денег не решался.
Правда, дома он все же не выдержал и поделился своими заботами с женой. Валентина Сергеевна была экспансивной женщиной. К тому же, за последнее время она успела уверовать в новаторский талант супруга. Поэтому не собиралась сидеть сложа руки.
— И ты все отдал начальнику?!
— Все до копейки, — понурился тот.
— И до сих пор не узнал, куда они делись?!
— Да неудобно же, Валя, как ты не поймешь, — слабо отбивался Дмитрий Алексеевич. — Скользкое ведь дело. Сама подумай. А если правда — меня опередил заказчик? Что тогда обо мне подумают?
— А если нет? Тебе что — почти две тысячи рублей лишние? Кому угодно готов отдать?!
— Да нет же, — упирался Буянов. — Ну почему до тебя не доходит? — Он уже жалел о том, что посвятил Валентину в это дело.
— До меня-то доходит, — с вызовом продолжила жена. Она была на голову ниже Буянова, но сейчас, негодующая, прямая, как струна, с встрепанными волосами, показалась ему высокой. — До меня доходит, и я кое до кого дойду! Если муженек такой рохля.
И в самом деле, на следующий день Валентина пришла в управление. Но, видимо, пока поднималась по этажам, пока наводила справки в бухгалтерии, порастеряла воинственный пыл.