Впрочем, не на одну только непобиваемую карту сжатых сроков следствия рассчитывал Василий Иванович. В запасе имелось немало средств помочь себе, но их Боровец до поры до времени придерживал. Собирался постепенно пускать в ход, если действительно запахнет жареным.
Одержать верх в борьбе со следователем было для Боровца делом принципа. Не желторотым юнцом за грошовую кражу сел он на нары. Не принадлежал он также к тем руководящим работникам, которые в силу собственной слабости и по воле рокового случая, однажды воспользовавшись служебным положением, со временем увязли в трясине. Ничего подобного. Увеличение зарплаты путем всяческих хитроумных махинаций стало его жизненным принципом. Только так представлял Боровец свое существование в не совсем удобных для себя рамках социалистического общества. Исходя именно из этих позиций, он и собирался защищаться. Не называя, конечно, вещи своими именами, рассчитывая нащупать в оппоненте хотя бы отдельные, поддающиеся такому настрою струны.
Да, он присваивал крупные суммы с тех самых пор, как появилась возможность, а появилась она давно. Но не считал это воровством. Рассматривал, скорее, как абсолютно необходимый побочный доход, слагаемое того самого благополучия, идеал которого был привит ему еще в детстве.
Он родился в обеспеченной семье зажиточного западно-украинского крестьянина и с детства увидел, что дают человеку деньги. Есть они — кланяются тебе в пояс соседи, нет — кланяешься ты. Там — по другую сторону Днепра — жили иначе, но отец плевал в ту сторону. Папаша здорово ненавидел Советскую власть и детей воспитывал в том же духе. «Продались москалям, — говорил родитель о своих восточных земляках. — Хотят всех сравнять, и голых и не голых».
Когда перед самой войной произошло воссоединение Западной Украины с Украинской Советской Социалистической Республикой, Василий был уже взрослым парнем. Вскоре его призвали в Красную Армию. А демобилизоваться он не успел — началась Отечественная. В окопы Боровец не рвался. Определили с первых дней связистом в полевую дистанцию пути — и слава богу. Хотя... на фронте доставалось всем — и тем, кто ходил в атаку, и тем, кто занимался инженерным обеспечением боевых действий.
Первое время Боровец думал перебежать на вражескую сторону. Но побаивался: не дай бог задержат — тогда смерть. К тому же, казалось, что скоро и бежать не потребуется. Немцы наступали так стремительно, что исход представлялся близким и неизбежным. Но после разгрома гитлеровцев под Москвой положение стало меняться. Теперь Василий опасался бежать по другим причинам — не хотел рисковать понапрасну. А в сорок втором встретился на фронте с Клавой. Женился. И мысли о переходе к немцам отошли на второй план. Тем более, что фашистов начинали теснить.
После Победы перед фронтовиком открылись все двери: закончил техникум связи, получил назначение на руководящую должность, сначала — в Ульяновск, а потом в Башкирию.
Он умел находить подход к людям. Подчиненным, вовлекаемым в свои махинации, объяснял, что изыскивает таким путем средства для приобретения дефицитных, крайне необходимых для их организации материалов, на которые, увы, не выделены фонды. И те верили: если это делает начальник — значит, так и нужно. Не будет же он грабить собственную контору. С другими Василий Иванович поступал соответственно обстоятельствам. Кому-то из руководства вдруг срочно понадобилась большая сумма наличными — пожалуйста, дам взаймы, на длительный срок. Другому надо достать что-то редко встречающееся — достанем, будьте спокойны. Третьему не грех и открыто сунуть в лапу (мол, для утряски вопроса — там, наверху). С четвертым достаточно просто с шиком посидеть в ресторане. Глядишь, и накинута на многих весьма прочная сеть.
Так продолжалось довольно долго. В немалой степени успех Боровца объяснялся его способностью выбирать клиентов. Особенно — среди тех, с кем он не мог разговаривать языком приказа. С наезжающими время от времени ревизорами Василий Иванович научился ладить — знал, как их надо встретить и проводить. А главное — знал, когда их ожидать. Постепенно Боровец уверовал в непогрешимость избранного им пути. По-отечески передал эту веру в денежного божка старшему и среднему сыновьям. И все бы шло отлично, если бы в пятьдесят восьмом не пришлось сесть на скамью подсудимых.
Это был удар ниже пояса. Нашлись все же люди, не побоявшиеся пойти ему наперекор. Заявили, куда следует. Но в монолитной стене непоколебимой веры в могущество золотого тельца не появилось бреши. Посчитал происшедшее неприятной случайностью. Ведь удалось же вовремя нейтрализовать главного свидетеля. В суде он отказался от прежних показаний. Но с железной дороги пришлось уйти, оставив форменный китель с начальственными нашивками.