Вержанский зажал трость между коленями и вцепился в нее так, что на руках набухли вены.
— Я ему, подлецу, говорю, — Игорь Матвеевич готов был заплакать, — что ж ты меня-то прежде не спросил?! А он: «Некогда было, все как-то вдруг получилось», я и поверил, старый дуралей. Теперь вот в этот дом таскают. А я, между прочим, фронтовик! У меня два брата под Смоленском головы сложили. И чтобы я на седьмом десятке государство обкрадывать стал...
— Кто может подтвердить ваши слова?
— Подтвердить? — Вержанский, как завороженный, глядел на лист протокола: «Вон оно как, подтверждать надо, одних его слов, заверений, выходит, недостаточно». — Да, Петро, паршивец, должен все объяснить. Неужели может отказаться?! — он поднял растерянные глаза на Карташова.
— Значит, ни в Новосибирск, ни в Неболчи вы не летали и никаких командировочных не получали? — заканчивал лейтенант допрос. — И доверенность на получение почтовых переводов в Неболчи Боровцу-младшему не давали?
Игорь Матвеевич отрицательно потряс головой.
— Ну, а про получение бензопилы «Дружба» из Новосибирска вам что-нибудь известно? — уже наудачу спросил лейтенант. По правде говоря, он мало надеялся, что этот больной и явно обведенный вокруг пальца старик может еще что-нибудь добавить. Тем более, что в деле имелось признание Боровца на этот счет. Но признание признанием, а свидетельские показания были бы не лишними.
— А как же, — с удивлением услышал Карташов быстрый ответ. — У Василия Ивановича ведь две сестры. Моя жена, Катя — старшая. А Тамара, которая тоже здесь, в Киеве, живет — младшая. Так вот, в прошлом или позапрошлом году по осени муж Тамары, Степан Викторович, — он главным механиком школы механизации работает, — получил от Василия Ивановича пилу. Приезжал к нам в гости очень довольный. Хвалился, что теперь матери в деревне все дрова мигом перепилит.
Перед тем, как отпустить Вержанского, лейтенант попросил его написать краткую автобиографию.
— А зачем? — опасливо поинтересовался Игорь Матвеевич, но, не дождавшись пояснений, принялся выполнять просьбу.
Образец почерка Вержанского был необходим лейтенанту для проведения срочной графической экспертизы. Что бы ни говорил Игорь Матвеевич, даже если бы его слова подтвердил Петр Боровец, все равно этого было мало. В следственной практике имелось достаточно случаев, когда преступники успевали между собой сговориться. Давали предварительно согласованные ложные показания.
Карташов склонен был верить в искренность Игоря Матвеевича. Но соблюдение законности требовало веских, не зависящих от эмоций (увы, они могут и подвести), фактов.
Экспертиза показала, что заявление о приеме на работу в спецмонтажное управление и другие имеющиеся в деле документы по Вержанскому написаны не его рукой. Оставалось сравнить их с почерком Петра Ивановича.
С младшим Боровцом лейтенант встретился на второй день своего пребывания в Киеве. На допрос явился крепкий, внешне очень напоминающий начальника спецмонтажного управления мужчина. Только вот ростом Петр Иванович оказался повыше и по виду лет на десять моложе брата. Из-под незастегнутой на верхнюю пуговицу просторной белой, с коротким рукавом хлопчатобумажной рубашки виднелась полосатая тельняшка. На левой руке у запястья был выколот якорь.
— Только вот из больницы и сразу на вашу палубу, — явно демонстрируя открытый морской характер и пытаясь вызвать к себе сочувствие, начал Боровец-младший.
Лейтенант дал втянуть себя в разговор. Поинтересовался, где лежал Петр Иванович. Выслушал даже соленый, как морская вода, анекдот по этому поводу. И затем, вроде бы все еще посмеиваясь, в той же доверительно-прямоватой манере спросил:
— Скажите, Петр Иванович, не приходилось ли вам прошлым летом работать в управлении брата?
— Да как бы вам поточнее сказать, — обдумывая ответ, тянул время Боровец.
— А как было, так и скажите.
— Вы знаете... — Петр Иванович сделал вид, что собирается с духом. — Прошлой весной во время встречи с братом я попросил его определить меня временно на работу на теплый сезон к нему в управление...