Вот где беда. Преступал закон Боровец, он же и ответит. Но ведь сколько еще людей в поднятой им мути бултыхается! Кто по собственной волюшке, а кто и против. Та же Тархова. Девчонка еще, а уже ощутила на себе влияние «умудренного опытом руководителя». А сколько еще ей подобных предстоит встретить, прослеживая запутанные связи Василия Ивановича.
Боровец же тем временем лихорадочно соображал: пора ли уже пускать в ход испытанное, всегда без осечки действующее, средство или подождать, поиграть еще в хозяйственника-патриота, лишь волею сложного стечения обстоятельств оказавшегося в неприглядном положении? Но вроде уже и медлить становится опасно. Вон они, и брата, и Крюкова подцепили. Кто следующий на очереди? Нет, пожалуй, пора. Если осторожно предложить, глядишь, и поубавит резвости.
Василий Иванович проследил взглядом за бегающей по протоколу ручкой Пантюхова: «Ишь как строчит бойко! Так оглянуться не успеешь, как на срок насочиняет. Время, время брать следователя с тыла. Но следует дать ему понять, что основное вознаграждение он получит после. Только, когда выйду из этих стен».
— Каюсь! — почти не сходящая с округлого лица улыбочка сменилась выражением тоски. — Допустил я промах, Леонид Тимофеевич. Грешен!
Пантюхов перестал писать.
— Все, что вы обнаружили, — начальник спецмонтажного управления чуть покачнулся на табуретке, — соответствует действительности. Но поймите меня, как человек человека: я старался для производства! Тому же Крюкову за проект щедро заплатил. Зачем? Чтобы он, как заказчик, душой к нашему управлению повернулся. Ну а то, что помог брату, жене с пенсией — так сколько они в конце концов получили? — Он закашлялся. — Мизер, ей-богу, мизер при нынешних масштабах. И я, Леонид Тимофеевич, — Боровец испытующе посмотрел на капитана, — верну, ей-богу, верну все до копейки! Более того, — голос его стал вкрадчивым, — я понимаю, что лично вам доставил немало хлопот. Трата здоровья, нервов на поиски всех этих доказательств, — Василий Иванович сокрушенно кивнул в сторону протокола. — Но вы не беспокойтесь. Я мужик порядочный! Готов на сатисфакцию в любом размере.
У Пантюхова начало сводить скулы. Вот каким боком поворачивается все! По крупиночкам собирали материалы, чтобы дать понять обвиняемому: пришел час ответа. Пока не поздно, включись в борьбу за самого себя. И вот он включился.
— Да вы не тревожьтесь, — по-своему истолковав молчание капитана, заспешил Василий Иванович, — частично возместить следственные издержки я и сейчас в состоянии, — он перевел взгляд на железную оконную решетку. — Несколько верных друзей и у арестанта найдется. Ну а если мне представится возможность покинуть эти стены, — многозначительная улыбочка расплылась на лице Боровца, — то поверьте, моя благодарность не будет иметь границ!
Теперь уже кашлянул капитан. Подобная сцена была ему не в новинку. Не первый раз пытались его купить. Порой предлагали суммы, превышающие его зарплату за десять, а то и за пятнадцать лет службы. Любимая работа почти постоянно подвергала его двум испытаниям, первым из которых был подкуп, а вторым — опасность впасть в немилость «сильных мира сего». Как старший следователь по особо важным делам Пантюхов имел дело с преступниками, занимающими достаточно высокое положение в обществе, обладающими значительным весом и связями. Такие не стеснялись в обмен на свободу посулить взятку. А когда «не проходило», у них оставался второй рычаг воздействия на непокорного: влиятельные знакомые. И те действительно звонили, заступались. Нередко сопровождали свои просьбы плохо скрытыми намеками на возможные неприятные последствия неразумного упорства следователя. И это были вовсе не пустяковые намеки, от которых Пантюхов мог легко отмахнуться и продолжать работу. Такие звонки бередили душу, выбивали из нормальной колеи. И без того трудное расследование крупных хозяйственных хищений осложнялось в еще большей степени. А случалось, что преодолеть это осложнение оказывалось даже труднее, чем выявить истину.