— Понятно, — пробурчал Леонид Тимофеевич. — Ну а если уж совсем близко брать? По нашему, допустим, грешному спецмонтажному управлению. Есть что-нибудь новенькое?
— Есть, — сразу принял серьезный тон Курганов. — Те двое, Потапенко и Дубов, из премиального списка, на которых вы не обнаружили учетных карточек в отделе кадров, действительно не работали в спецмонтажном управлении. Премии получали за ввод кабельной линии связи в Саратовской области, в Каракалпакии. Трудились якобы в качестве кабельщиков-спайщиков.
Курганов говорил жестко, резко. Пантюхов уже заметил, что такая манера разговора вообще свойственна ему.
— Я побеседовал с рабочими, участвовавшими в прокладке кабеля на тех участках. С теми, естественно, которые находятся сейчас здесь, в Сокуре. Интересная получается картина, — узкие глаза Курганова удивленно приоткрылись, — все опрошенные в один голос утверждают, что эти лица не только не работали кабельщиками-спайщиками, но попросту не могли ими работать.
— Почему же? — Пантюхов отхлебнул свежезаваренный чай.
— Оказывается, это довольно высокое начальство. Представители заказчика из управления строящихся газопроводов.
Леонид Тимофеевич от неожиданности поперхнулся.
— Даже так?
— Да. Один рабочий мне прямо в лицо рассмеялся. «Чтобы, говорит, такие господа, как Потапенко и Дубов, за кабель взялись! Они сроду ручки марать не будут». Я поднял акты приемки тех линий. Потапенко и Дубов поочередно были в рабочих приемочных комиссиях председателями, а в государственных — членами.
— Вот вам и новая вариация связи Боровец — Крюков! — Прихлопнул рукой по столу Пантюхов. — Крюков — заказчик работ (пусть и куда менее значительных) в Сокуре, а эти — уже кураторы союзного масштаба. И по скольку же одарил их Боровец?
— Тот премиальный список, что вы нашли, был только началом. Управление перевело им по триста рублей. Я основательно пошерстил документацию. Кроме премий, им еще переводили деньги и как соавторам рацпредложений на контролируемых ими участках. Нашлось даже два наряда с их фамилиями, отвизованных на красноярский спецучасток. Подписаны, кстати, прорабом Бережным. В итоге каждый получил по две тысячи рублей.
После Курганова доложил о результатах своих поисков Ветров: грузин, которому управление перевело почтой в Тбилиси пятьсот рублей за сдачу в аренду новосибирским рабочим своего дома, тоже, как выяснилось, был не из простых смертных.
— Я в бухгалтерии стал о нем расспрашивать, — рассказывал Григорий Павлович. — Зам. главбуха плечами пожимает, хотя, по глазам вижу, знакома ей эта фамилия. А тут ко мне экономист Фадина подходит. «Коридзе интересуетесь? Да боже мой, он же в отделении дирекции строящихся газопроводов старшим инженером работает! Куратор наш и заказчик. Все процентовки утверждает».
— Процентовки, говоришь? — переспросил Пантюхов. — Значит, и на плановые показатели азербайджанских участков спецмонтажного управления он влияние оказывает. Ведь южное отделение дирекции в тамошних местах осуществляет контроль.
— Мне показалось, что Фадина еще что-то хотела сообщить, но ее позвала заместитель главбуха.
— Занятно, братцы, занятно, — резюмировал Пантюхов. — Запрос на этих людей разослали? Нужно обеспечить их явку в Новосибирск на допрос. Возможно, и нам кое-куда слетать придется. — Он отодвинул в сторону пустой стакан. — Ну а теперь все вместе навалимся на архивы, на опрос рабочих. Проработаны далеко не все удаленные участки спецмонтажного управления. И сдается мне, стоит попотеть над их документацией.
Леонид Тимофеевич взглянул на помощников. Не зря в первые дни бился он с ними над азами бухгалтерии. Подсказывал, как анализировать финансовые документы, сверять их с актами ревизии. Поначалу ребята не знали, как и подступиться к новому для них делу.
— Будем работать с документами, — повторил Пантюхов свою любимую фразу. — Если с умом подойти, каждая бумажка заговорит. Уж поверьте мне.
Так закончились первые три месяца расследования. Снова пришлось выходить с ходатайством к прокурору о продлении срока содержания Боровца под стражей. Объяснять, доказывать. Пантюхов видел: поле деятельности для следователей расширяется. И работа еще впереди огромная.
В самом конце августа улетела в санаторий Нина. Леонид Тимофеевич остался вдвоем с дочкой. Выручали соседи, а то бы совсем худо пришлось: возвращался-то он домой не раньше десяти вечера. 1 сентября проводил Машу в первый класс. Теперь к всегдашним заботам о дочери прибавились еще и школьные хлопоты.