— Отчего же? — удивился следователь.
— Да не по плечу вам этот человек! Ну поверьте вы мне, жизнь со всех сторон повидавшему, не по плечу. — Боровец вновь помедлил. — Едва ли и до Филиппова-то дотянетесь даже с вашей железной принципиальностью. А телевизор... — он закатил глаза кверху, — телевизор туда ушел, куда сам Степан Григорьевич на цыпочках заходит. А вы... — Боровец скользнул взглядом по темно-синему мундиру следователя, — а вы ведь, Леонид Тимофеевич, всего лишь капитан. И даже не корабля, а милиции. Не пустят вас туда, куда и генерал не каждый заглядывает. Пустить не пустят, а форму казенную вместе с погонами снять могут очень даже запросто. И хорошо, если взамен другую не выдадут, черного, предположим, цвета.
— Василий Иванович! — остановил Боровца Пантюхов. — Давайте обойдемся без фантазии. Что с кого снимут — будущее покажет. Мне сейчас важнее про телевизор узнать. В чьи он, все-таки, попал руки?
— Заместителю министра лично! Его величеству товарищу Хмельнову Виталию Борисовичу, — выпалил, как выстрелил, Боровец и зачем-то перекрестился. — Это — человек! И не гляди, что зам. Для наших производственных нужд он гораздо важнее министра. Тот ведь утверждает, что подают. А подает заместитель. Ну, Филиппов-то это хорошо знает. «Достань-ка мне телевизор лучшей марки и непременно со знаком качества! — приказал. — С днем ангела Виталия Борисовича надо поздравить. Юбилей как-никак — шестидесятилетие.»
Побегал я за этим знаком качества, но раздобыл, — горделиво произнес Боровец. — Из-под земли, можно сказать, достал! И — на самолет. Вместе со своим главным инженером Удальцовым — в командировку, и груз доставить. А в аэропорту нас уже филипповская «Волга» поджидала. В багажник не клали — упаси бог — разобьется! Так вместе с Удальцовым на заднем сиденье до треста и везли. Доставили и вышли из машины. А уж к заместителю министра Степан Григорьевич подарок лично сопровождал. Мы к таким персонам не вхожи. Как говорится, рожей не вышли.
Мне после шофер управляющего все рассказывал: и как к дому Хмельнова телевизор подвезли, и как на третий этаж в квартиру с Филипповым заносили. И как Степан Григорьевич от имени трестовских работников юбиляра в роскошной прихожей приветствовал. Про меня он, ясное дело, не упомянул, — с сожалением отметил Боровец, — и даже про управление мое. Трест дарит, и все дела! А в тресте этом едва на цветочки да на картиночку дешевенькую наклянчили, — Василий Иванович угрюмо понурился.
— И вы телевизор списали за счет управления? — постучал ручкой по столу капитан.
— А как же?! — воскликнул Боровец. — Не из своего же кошелька филипповские заказы оплачивать!
— Это его указание? — расставлял точки над i Пантюхов.
— Что вы? — Василий Иванович обнажил в ухмылке острые мелкие зубы. — Филиппов сказал: «Раздобудь!»
— Может быть, он считал, что вы купили телевизор на свои собственные деньги?
— В его возрасте уже понимают, как делаются подобные вещи.
— Ну что же, — поднялся Пантюхов, — на сегодня, пожалуй, достаточно. Если бы вы, Василий Иванович, почаще находили в себе силы на такие беседы, обоим нам, право же, было бы намного легче.
— А я вам другое скажу, — не остался в долгу Боровец, — я не удивлюсь, если в скором времени вы перестанете интересоваться деталями сегодняшнего допроса.
Глава 24
По-разному встречали новый, тысяча девятьсот семьдесят второй, год бывший начальник спецмонтажного управления и управляющий союзным трестом «Спецмонтаж».
Но думы управляющего, как и у Василия Ивановича, были невеселые.
Нет, в отличие от своего подчиненного, он не помышлял о расплате: мало, кто где что сворует — при чем тут управляющий. Однако обычного застольного новогоднего веселья отчего-то не получилось.
В этот раз они с женой решили остаться дома. Несмотря на столь узкий круг, большой полированный стол, покрытый розовой скатертью, был уставлен изысканными яствами. За окном уже стемнело. Белые хлопья падающего снега неслышно опускались на землю. Степан Григорьевич Филиппов — крупный, осанистый мужчина лет пятидесяти пяти в серых брюках и белой рубашке расположился в кресле возле стола и не спеша потягивал из тонкостенной рюмки марочный портвейн.
Его жена, Елизавета Максимовна, располневшая, довольно-таки энергичная шатенка, заканчивала на кухне последние приготовления.
Сын Юрий уже несколько месяцев находился в армии и поэтому семейный праздник отмечали без него.
Специально гостей не ждали. Но были готовы, если кто-то забредет на огонек, для этого и уставили стол лишними приборами.