— Ничего, Нина. Спи, — Леонид Тимофеевич поплотнее укрыл ее одеялом. — Просто сегодня у меня был трудный день.
Утром 19 января помощник прокурора Гинзбург в присутствии прокурора Новосибирской области в последний раз допросил управляющего союзным трестом. В вводной части протокола Виктор Львович отметил все имеющиеся у Филиппова правительственные награды.
— Медаль «За отвагу», — горделиво диктовал повеселевший управляющий, — медаль «За трудовую доблесть», орден «Знак Почета». Медаль «За оборону Сталинграда», «За победу над Германией».
Даже разъяснение обязанностей свидетеля (свидетеля, а не подозреваемого, или, тем более, — обвиняемого!) в соответствии с частью второй сто пятьдесят восьмой статьи УПК РСФСР и предупреждение об ответственности за дачу ложных показаний не омрачило настроения управляющего союзным трестом.
— Боровца знаю с шестидесятого года еще по красноярскому участку. Выдвинут мною в начальники управления. Постоянно держали переходящее Красное знамя. Меховой костюм просил у него с отдачей. За ондатровую шапку заплатил. За плиту газовую собирался. Золотые часы Боровец преподнес от имени коллектива спецуправления на пятидесятилетие. За телевизор замминистра вернул триста рублей. Остальные обещал вернуть. Никаких денежных взяток от начальника спецмонтажного управления не брал, — вот что вкратце изложил Филиппов в ответ на корректно поставленные Виктором Львовичем вопросы.
— Но все же ведь были, очевидно, у Боровца и какие-то служебные упущения? — не выдержал бравурного тона управляющего областной прокурор. — Имеются ведь документы.
— Конечно, были, — не растерялся Степан Григорьевич. — При проведении ревизии в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году обнаружили факты нарушения финансовой дисциплины в спецмонтажном управлении, — скорбно опустив глаза, заметил Филиппов. — В частности, установили случаи незаконного приема Боровцом на работу представителей заказчика, — он поморщился. — Три года назад инженер треста по рационализации сообщил мне о вскрытых проверкой нарушениях внедрения рацпредложений в новосибирском спецуправлении.
— Ну и что же?
— Объявил выговоры и Боровцу, и главному инженеру Удальцову. Осуществили денежный начет. При дальнейших ревизиях в семидесятом году таких упущений уже не наблюдалось.
— Ну а районы-то почему для производства работ спецмонтажному управлению на юге выделили? — припомнил областной прокурор имевшееся в деле письмо в органы бывшего секретаря партийной организации треста. — В Сибири вам, что ли, места не хватало? — В письме уволенный Филипповым из треста за принципиальность (естественно, «по собственному желанию») парторг прямо указывал на этот факт: лучшие, дескать, районы Боровцу выделялись, несмотря на отдаленность от них спецмонтажного управления. И, понятно, мол, не задаром.
Филиппову показалось, что взгляд Павла Алексеевича сделался холодным.
— Конечно, при распределении объектов между управлениями треста мы руководствовались приближенностью управления к месту работы, — начал оправдываться Степан Григорьевич. — Но это не всегда получалось, по ряду причин. Случалось, большую роль играла техническая оснащенность подразделения. Поэтому, — он неожиданно поперхнулся, — некоторые управления производили работы в значительной удаленности от своего местонахождения.
— Понятно, понятно, — поспешил разрядить начинавшее было нарастать напряжение Виктор Львович.
— Понятно, да не совсем! — строго прервал его областной прокурор. — А премии для вашего личного шофера Костетова вы поручали Боровцу выплачивать за счет спецмонтажного управления?
— Пре-ми-и... — выигрывая время, протянул Филиппов. Он изо всех сил пытался рассмотреть, что же такое читает в деле прокурор, но это ему никак не удавалось. — Поручал, — буркнул он, заметив наконец вложенный между страниц протокола синеватый конверт. — Только ведь такие премии выплачивали Костетову за ввод объектов и другие управления. — Филиппов с трудом оторвался от заинтересовавшего его синеватого четырехугольника. — Эти указания я считаю законными.
Виктор Львович слегка кашлянул.
— Чем можете объяснить факт признания на допросе у следователя случаев присвоения вами денежных взяток от Боровца? — совсем уже сурово подводил беседу к концу прокурор.
— Не знаю! — в голосе Филиппова стали отчетливо прослеживаться истерические нотки. — Я действительно давал такие показания, но почему — сейчас объяснить не могу.
— А когда сможете? — Павел Алексеевич видел, как порозовели мочки оттопыренных ушей управляющего.