— Слышали?! — рявкнул Ярцев, повесив трубку. — Никаких командировок и никаких арестов. Кругом, шагом марш!
— Вот теперь — к Соколову, — покраснев от волнения, распорядился Доронин, когда они вышли от Ярцева.
Человека, к которому они шли, в управлении внутренних дел знали все. Одни считали его сухим педантом. Другие полагали необыкновенно умным, крайне внимательным к нуждам подчиненных начальником. Но и те и другие были едины в мнении: Борис Александрович предельно честный человек.
К нему можно было обратиться с любым, даже самым щекотливым вопросом. Он никогда не уходил от решения. Даже когда, казалось бы, имелись все основания ответить: с этим обращайтесь к комиссару, Соколов выслушивал и, если уж действительно требовалось решение генерала, выходил на него сам.
В органы Борис Александрович пришел в самом конце сорок третьего, после госпиталя. Очередное ранение под Сталинградом окончательно вывело из строя двадцатидвухлетнего командира гаубичного орудия. Семьдесят два осколка от разорвавшегося неподалеку вражеского снаряда насчитали врачи в правой ноге. Командир боевого орудия стал инвалидом третьей группы.
Как-то шел, прихрамывая, по коридору госпиталя и увидел объявление: лица, имеющие среднее образование, могут быть приняты на трехмесячные юридические курсы. «Пойдем, Сашка! — стал убеждать он соседа по палате. — В город будем ходить, с девушками познакомимся». И пошли.
После окончания курсов молодого следователя направили в Покровский район Чкаловской области. В тамошней прокуратуре всего и было-то три должности: прокурор, его помощник и следователь.
Поначалу Борис растерялся. Опыта никакого, а дела несут и несут. Чего там только не было: и угоны скота, и магазинные кражи. Попадались и хозяйственные дела.
Первое время Борис донимал вопросами прокурора. Потом стал ходить в суд и по ночам (другого времени не имелось) читать пожелтевшие от давности, покрытые серой архивной пылью папки с делами минувших лет. Такая «учеба» скоро дала плоды. Ну и люди, что рядом работали, помогали: советом, участием, просто добрым словом.
Только стал осваиваться — вскрылись раны на покалеченной ноге. Пришлось снова ложиться в госпиталь. В Сибирь Борис Александрович попал в сорок пятом году, в Черепановский район Новосибирской области. В сорок седьмом Борис Александрович стал старшим следователем областной прокуратуры. Через три года его отправили на Всесоюзный съезд лучших следователей, где заместитель генерального прокурора СССР Мокичев лично наградил посланца Сибири «Настольной книгой следователя». В 1963 году, когда была изменена подследственность (окончательно ликвидировано существовавшее тогда так называемое дознание), многие дела, которыми раньше занималась прокуратура, перешли в ведение милиции. Понадобилось укреплять милицейские кадры. И Соколова перевели из заместителей областного прокурора в заместители начальника УВД. Так и стал Борис Александрович милиционером. И теперь уже на долгие годы.
Пантюхову и Доронину повезло — секретарша пропустила их к Соколову, не задерживая. Борис Александрович что-то внимательно изучал, стоя у настенной карты области. При виде вошедших он задернул шторки карты и направился к столу.
— Что у вас? — продолжая думать о чем-то своем, машинально спросил он Доронина.
— Да вот, Борис Александрович... — медленно начал майор, поворачиваясь к Пантюхову.
— Прошу разрешить командировку в Москву! В прокуратуру Союза, — не дожидаясь, когда его спросят, выступил вперед Леонид Тимофеевич.
— Одну минуту, — Соколов поднял трубку резко зазвонившего прямого телефона. — Хорошо. Вечером я буду на бюро. Ну, теперь слушаю, — Борис Александрович опустил трубку на рычаг.
Уже сидя в мягком кресле авиалайнера, Леонид Тимофеевич вспоминал этот разговор, и душа его радовалась. Соколов не только одобрил командировку, но и сам пообещал вылететь следом. «Есть у меня кой-какие дела в столице. Заодно и вам в случае необходимости помогу», — закончил он беседу. Это была первая радость после той тяжелой, проведенной в самых мрачных раздумьях бессонной ночи Пантюхова. Нет. Его не прикрыли спасительным начальническим щитом. Не пообещали страховки. Но предоставили возможность драться. А это стоило многого.
Тем более, что драка уже началась. Но Пантюхов об этом пока не знал.
Глава 31
Елизавета Максимовна Филиппова, поняв во время обыска на квартире, что с мужем случилось неладное, не стала ждать. На рабочем столе мужа, под стеклом, имелся номер домашнего телефона заместителя министра Хмельнова, и Елизавета Максимовна позвонила.