Последнее слово Панфилова прозвучало как прямое оскорбление. Словно его собеседник сказал не «олигарх», а «дятел», «козел» или еще что похуже.
Белоцерковский сжал зубы и выматерился про себя. Он понял, что боится человека, который ему сейчас звонил, и именно поэтому пойдет сегодня на назначенную встречу, натянет плавки и будет плавать в бассейне, хотя терпеть не может ни бассейнов, ни саун.
Он вообще не мог терпеть появляться на людях раздетым, потому что его всегда охватывало ощущение своей незащищенности и уязвимости. Он гораздо увереннее чувствовал себя в костюме, при галстуке, с двумя телохранителями сзади и двумя – впереди.
Даже на заседаниях Думы сидел один из его телохранителей – в ложе для прессы – и не сводил глаз с зала, отмечая слишком пристальные или угрожающие взгляды в сторону ГБ. Впрочем, и тех, и других хватало. Однако оружие никто из депутатов из кармана не доставал и в Белоцерковского не целился.
Охранник скучал без дела и скоро научился дремать с открытыми глазами.
Конечно, он пойдет на встречу не один. Мошнаускас создал неплохую структуру, которая весьма эффективно работала на Белоцерковского. После смерти Мошнаускаса его место занял другой человек. Его тоже убили, и на его месте появился третий, затем четвертый.
Сейчас охранной фирмой «Цербер», под вывеской которой скрывалась оперативная служба Белоцерковского, руководил Андрей Шульгин, которого ГБ называл не иначе как Андрэ, поскольку тот отличался тонкими чертами лица и отдаленно напоминал молодого Алена Делона.
У Андрэ вполне достаточно людей, чтобы оцепить этот дурацкий бассейн и каждого, кто в нем окажется, вывернуть наизнанку.
Белоцерковский немного успокоился и даже заставил себя улыбнуться.
Панфилов просчитался, соглашаясь на встречу, в этом Белоцерковский был уверен. Но его не будут убивать прямо в бассейне.
В тот момент там будет находиться депутат Государственной Думы Глеб Абрамович Белоцерковский, который не должен иметь никакого отношения к подобным историям и никогда не имеет. Панфилова лишь аккуратно упакуют и вывезут за пределы Московской кольцевой автодороги.
А там – прощайте, господин Панфилов, и уносите с собой все ваши угрозы в могилу.
Белоцерковский вспомнил, что в зале заседаний продолжается обсуждение столь интересующего его законопроекта. Не хватало только, чтобы Панфилов и впрямь вылез в прессе со своими разоблачениями. Это подольет масла в огонь, которым пылают сторонники законопроекта об отмене депутатской неприкосновенности.
В Государственной Думе поднимется такой хай!
Доказательств причастности ГБ к смерти конкурента-банкира у Панфилова, конечно, нет и не может быть, кроме личного свидетельства, которое не слишком дорогого стоит. Но для того, чтобы повлиять на мнение депутатского большинства, доказательства и не требуются.
Уж кто-кто, а Белоцерковский это знает прекрасно. Самому не раз приходилось проваливать законы только тем, что он организовывал в средствах массовой информации шумные, нацеленные на создание нужной ему общественной атмосферы пропагандистские кампании.
А если депутатская неприкосновенность будет все же отменена...
Белоцерковский даже думать не захотел, что может случиться с ним лично.
Но она не будет отменена! Пока он жив, он этого не допустит.
И Глеб Абрамович решительно направился в зал заседаний. Одно его возвращение в зал должно наполнить «подсадных» депутатов энтузиазмом. Еще бы! Он пообещал каждому из них в случае провала законопроекта столько, сколько они за год не заработают, протирая штаны на думских скамьях.
– Никому нельзя позволить трогать депутата! – донесся до Белоцерковского знакомый голос с трибуны, когда он открыл дверь в зал. – Это однозначно! Депутатов начнут сажать пачками, независимо от того, виновен он или нет! Только потому, что правоохранительные органы в субъектах федерации подчинены практически везде губернаторам, а депутаты чаще всего выступают в оппозиции к ним. Губернаторы начнут просто давить нас и превращать в свои послушные орудия! Я говорю это как специалист! Наше законодательство не может сейчас защитить от произвола рядового гражданина. Слава богу, что хотя бы депутаты недоступны длинным рукам беспредельщиков! И вместо того, чтобы, пользуясь своей депутатской неприкосновенностью, разработать и принять законы, обеспечивающие защищенность от произвола власти каждого гражданина России, мы с вами возьмем сейчас и сами сдадимся на милость нашим политическим врагам! Этого не будет! Я заявляю вам это однозначно!
«Вот это сторонник! – довольно хмыкнул про себя Белоцерковский. – И покупать его не надо, сам выступает, по своей инициативе... Впрочем, нет, это случайный попутчик. С моими „ручными“ гораздо проще. С ними можно не бояться никаких неожиданностей...»
Он вспомнил неожиданный звонок Панфилова, его непонятные претензии, и настроение снова испортилось. Глеб Абрамович очень не любил неожиданности подобного рода. Да и кто их любит?
Глава 3
Закончив разговор с Белоцерковским, Константин помчался в Серебряный Бор, в бассейн, который был ему известен еще с детства, когда он ездил сюда тренироваться из Запрудного. Школьный учитель физкультуры, обратив внимание на его способности в плавании, рекомендовал его в школу олимпийского резерва, которая тренировалась иногда в Серебряном Бору, и Костя пару месяцев ездил туда заниматься, пока не бросил это дело.
Не до плавания ему было. В Запрудном чуть ли не каждый день возникали тогда разборки между группами пацанов, которые по примеру более старших начинали делить город на сферы влияния. Константин был непременным и чуть ли не самым активным участником подобных разборок.
Тогда он еще не носил кличку Жиган. Ее он получил в зоне, куда попал надолго.
Впрочем, зона – это было хорошее испытание его характера и воли к жизни.
Не хуже, чем Афганистан, в котором ему тоже пришлось побывать.
Бассейн в Серебряном Бору оставался для него воспоминанием о детстве, когда перед ним лежали разные дороги и он стоял перед ними, не зная, какую выбрать.
Костя часто попадал на тропы, которые были слишком взрослыми для его возраста, наверное, потому у него и выработался столь жесткий подход к жизни. Если ты не преодолеешь препятствие, не переломишь хребет противнику, он переломит его тебе.
Логика жизни – простая и жестокая. Хочешь жить – убей врага.
Именно это и собирался сделать сегодня вечером Константин Панфилов. Он не хотел никого убивать, но ему не оставили другого выхода. Или его, или – он.
Плевать на то, что своим врагом он считал одного из самых могущественных российских олигархов. Плевать, что тот непременно приедет с огромной, вооруженной до зубов охраной, которая прочешет каждый квадратный метр бассейна и его окрестностей.
Константин знал одно: Белоцерковский по натуре трус и вечно дрожит за свою жизнь, предпочитая ее покупать, а не отстаивать. Константин всегда помнил, что он смертен, и смерть может забрать его в любую секунду.
Но и сам Жиган был готов умереть всегда, хотя и не хотел умирать.
Ему нравилось жить, он помнил, что жизнь – очень хрупкая штука и ее может раздавить чье-то даже случайное прикосновение. Наверное, это и помогало ему выживать в ситуациях, в которых погибли бы девяносто девять человек из ста.
В запасе у него было всего несколько часов, а подготовка к вечерней встрече с Белоцерковским требовала времени. Константин прекрасно понимал, что прежде чем Белоцерковский появится в Серебряном Бору, там побывает его правая рука («Интересно, кто занимает сейчас должность директора охранного агентства „Цербер“?») и расставит своих людей где только можно.
Поэтому нужно было спешить и оказаться в «Олимпийце» раньше «церберов». У Жигана было некоторое преимущество в том, что он прекрасно знал, где находится бассейн, а людям ГБ придется его еще поискать.