— Отрадно слышать. А как этот... Как его?.. Ведает вооружением.
— Блаватский.
— Именно. Что он за птица?
— Уже не молод. В прошлом подполковник. Не могу сказать, что он мне предан, однако служит хорошо. Один недостаток — иной раз становится болтлив.
— Недостаток? — Бейли нахмурился. — Порок — вы хотели сказать! Неужели не можете обуздать?
— Я говорил с Блаватским. Намекнул на возможные неприятности. Но что поделаешь со старым ослом? После первой же рюмки у него развязывается язык. Я уже подумываю...
— Удачная мысль, мой милый полковник, — Бейли вежливо улыбнулся. — Цель оправдывает средства. Ну, а как вам понравился поручик Бомчинский?
— Молодчина. Это то, что надо. Скрытен, молчалив, наблюдателен. Атаман Дутов знал, кого послать связным. Сейчас он временно скрывается на захудалой конспиративной квартире. Без удобств. Но скоро я переселю его в благоустроенный особнячок.
— Что за особнячок? — насторожился разведчик.
— На Синявской, возле Первушинского моста. Особняк из шести комнат. Вход с парадного, но есть и черный ход, что очень удобно. Особняк принадлежит очень интересной даме, жгучей брюнетке демонического вида. В начале войны такие женщины, в стиле «вамп», были в большой моде...
— Олл райт, — кивнул Бейли. — Дальше можете не рассказывать. Это жена полковника, затем — фронтового генерала по фамилии Муфельдт. Жгучая женщина.
Осипов разинул рот от удивления. Ай да Бейли! Продувная бестия. Такому пальца в рот не клади — мигом отхватит всю руку.
— Ваши посещения этого особняка нужно продолжить. Это обеспечит его легализацию. Все привыкнут к мысли, что военком Туркреспублики вроде как приходящий супруг гражданки Муфельдт, советской служащей. И пусть в этом особнячке мирно и тихо жительствует поручик Бомчинский, по документам — Домжинский... А теперь позвольте вручить вам этот сверточек. Здесь сорок пять тысяч рублей и пять тысяч золотых.
Бейли вынул из портфеля сверток, обвязанный шелковой голубой ленточкой. Осипов плотно сжал губы, чтобы не выдать довольной улыбки. Сверток взял. Слегка наклонил голову, небрежно благодаря дарителя.
Разведчик внутренне усмехнулся. А вслух сказал:
— Гостеприимный хозяин этого дома, как я заметил, приготовил в соседней комнате стол, вполне пригодный для суаре интим. Не угодно ли?..
Собеседники отдали должное яствам. Выпили коньячку. Бейли благодушествовал.
— Я, грешный, сам люблю «расколоть бутылку». Но не в ущерб делу. Знаете ли, русская острота, гласящая: «Если водка мешает работе, брось работу!», не выдерживает никакой критики. Но пить надо. Это раздражитель. Пейте дома, полковник. Конспиративно. Мой дружеский совет.
— Ваше здоровье, майор! — произнес Осипов, сделав нажим на слове «майор».
— Пью за здравие первого в истории Военного министра Туркестана, — подхватил Бейли и тихо рассмеялся. — Пью за ваше здравие, милейший полковник!
Не знал, не ведал военком, что его собеседник пил за упокой души Военного министра Осипова Константина Павловича.
Жизненный путь авантюриста
Подполковник в извозчичьем обличии ожидал «хозяина», как и было условлено, у Сергиевской церкви. Ожидал терпеливо. Во дворце Дюршмидта огромные английские часы торжественно пробили три часа ночи.
«Заночевал он, что ли?» — подумал войсковой старшина. Но именно в этот момент в темноте послышались шаги.
— Ваше благородие? — негромко спросил «возница».
— Сколько раз тебе, дураку, говорил: никаких благородий! Я пролетарский консул, ясно тебе?
— Так точно, ваше... пролетарское благородие!
Осипов рассмеялся. Он был в благодушном настроении. Выпил он с Бейли всего по три рюмки. Однако и прихватил с собой парочку бутылок.
— Куда прикажете, вашство? — ловко спросил бородач.
— Домой. Остановишься на Садовой. Оттуда пройдусь пешком.
По дороге фаэтон дважды останавливали патрули.
— Кто таков, куда и откуда? — спросил громадный парень с детским личиком (это был Ескин).
— Военком республики Осипов. По служебным надобностям.
— Проверка документов... Все в порядке.
Второй патруль при свете одинокого керосинового фонаря «летучая мышь», чудом уцелевшего на улице, узнал Осипова в лицо, тоже пропустил с миром.
Прохлада наконец-то благословила спящий город. Осипов вылез из фаэтона, небрежно поблагодарил возницу и, с маузером в руке, дошел до своего дома. Распахнул окна. Слабый ветерок впорхнул в комнаты.