— Объявляется перерыв на двадцать минут. Жду представителей обвинения и защиты, а также стенографиста суда у себя в кабинете. — Судья поднялся и покинул зал. Адвокат и обвинитель последовали за ним. Когда они расселись, Уэнтвелл продолжал: — Полагаю, мне не следовало открывать эту информацию в самом начале слушаний, но свидетельские показания таковы, что я считаю нужным сообщить вам нечто имеющее отношение к делу, чего, я уверен, вы не знаете. — Трейси и Клей недоуменно переглянулись и снова посмотрели на судью. И тот рассказал им о «незначительном инциденте» с превышением скорости. — Я согласен с мисс Джеймс, — заключил он. — Предметом нашего рассмотрения является добросовестность офицера Брюма в данном деле, а не его личность. Но поскольку, мистер Эванс, мне решать, какие доводы выслушивать присяжным, я счел необходимым открыть вам, что мое впечатление в отношении добросовестности и личности офицера Брюма несколько подпорчено. Не думаю, что это повлияет на мои юридические заключения на слушаниях или суде. Однако если вы пожелаете, я готов устраниться от данного дела.
Когда судья Уэнтвелл закончил, Клея только что не трясло. Его единственным желанием было пронести в зал суда базуку и отправить Уэсли Брюма на небеса. «Как он мог так со мной поступить? Почему не рассказал о своем столкновении с судьей?» Но это была давнишняя история. Теперь Клею предстояло принять важное решение — решение, от которого мог зависеть исход всего дела.
Сидящая с ним рядом Трейси изо всех сил старалась сдержать улыбку. Слушание только что круто приняло для нее хороший оборот. А ее лучшие свидетели еще не выступали. Но с другой стороны, Клею ничего не оставалось, как потребовать отвода судьи, а она не была уверена, что ей выгодно терять Уэнтвелла.
Секунды проходили за секундами, судья терпеливо ждал, пока Клей обдумает его слова. Уэнтвелл был из тех, кто строго придерживался буквы закона. Он все делал по правилам. И вряд ли согласился бы на новую версию свидетельских показаний, даже если бы не поверил ни единому слову толстого полицейского. Другой судья мог оказаться не столь консервативным.
— Судья, — начал Клей, — я не сомневаюсь, что правосудие, вынося законное решение, не будет учитывать ничего личного. Я не требую вашего отвода. — Его слова привели адвоката в замешательство.
Уэнтвелл посмотрел на Трейси:
— Мисс Джеймс, вы хотите что-нибудь добавить?
— Нет, ваша честь. Ваше сообщение говорит само за себя. Я не считаю, что ваше личное столкновение с офицером Брюмом способно повлиять на ваши решения.
— Еще бы тебе так думать, — проворчал Клей, надеясь, что поступил правильно.
Несколько минут спустя все трое вернулись в зал суда, и Клей вновь занял место на возвышении. Первым заговорил судья Уэнтвелл:
— Можете продолжать, мистер Эванс.
— Вопросов больше не имею, ваша честь, — ответил Клей. Поскольку судья был в курсе завиральных способностей Уэса, не было смысла реабилитировать детектива.
Брюм покинул место свидетеля, не уверенный, как обстоят дела, но по выражению лица Четвертого понял, что тот чем-то недоволен.
— Вызовите вашего следующего свидетеля, мисс Джеймс.
Задавая вопросы Уэсу, Трейси уже достаточно подорвала аргументы обвинения, а теперь намеревалась разнести их в пух и прах. Она начала с директора школы Руди. Представила, сказала, что он руководил школой все четыре года, пока там учился ее клиент. И перешла прямо к делу:
— Мистер Йейтс, посещал ли вас пару месяцев назад детектив Уэсли Брюм?
— Да.
— Можете объяснить суду причину его визита?
— Он спрашивал про Руди, хотел выяснить, каким тот был учеником.
— Что вы ему ответили?
— Ответил, что Руди был очень приятным, интересующимся юношей, но несколько отсталым. Оценил коэффициент его умственного развития на восемьдесят или несколько ниже. У нас маленькая школа, и у нас нет специальных программ для подобных детей, поэтому мы сделали для паренька все, что могли. После двух лет обучения перевели его на факультатив. Он не получил аттестата — только свидетельство о том, что прослушал определенный набор дисциплин.
— Детектив Брюм сообщил вам, почему он интересуется Руди?
— Да. Сказал, что Руди, возможно, явится подозреваемым в деле об убийстве девушки из латиноамериканского квартала.
— И что вы на это ответили?
— Ответил, что он, должно быть, ошибается. Я очень хорошо знал Руди и не верю, что он способен на что-либо подобное.
— Детектив Брюм говорил вам, что намерен допросить Руди?
— Да.
— Что вы на это ответили?
— Что если он планирует что-либо подобное, то сначала должен связаться с матерью Руди или по крайней мере убедиться, что у него есть адвокат. Подчеркнул, что Руди в высшей степени приветливый и простодушный человек. Что он не сумеет себя защитить и будет отвечать на любой вопрос, даже если это не в его интересах.
— Существовала ли какая-то причина, почему вы сказали об этом детективу?
— Да. Я полагал, что он ведет честное расследование и ему необходимо об этом знать.
— Спасибо, мистер Йейтс. Вопросов больше не имею.
Судья Уэнтвелл посмотрел на Клея:
— Намерены устроить свидетелю перекрестный допрос?
— Да, ваша честь. — Четвертый считал, что сможет заработать на этом свидетеле очки. Он встал, но остался за своим столом. — Мистер Йейтс, умел ли Руди читать и писать?
— Да.
Клей взял подписанную Руди форму согласия и протянул директору школы.
— Как по-вашему, сумел бы он прочитать и понять значение этого документа?
— Полагаю, что да.
— И даже при том, что он мягкий человек, прочитав документ, который детектив Брюм дал ему перед тем, как начать допрос, мог бы он из его содержания понять, что у него есть право отказаться разговаривать с полицейским?
Билл Йейтс мгновение колебался. Он понимал, что Клей Эванс загоняет его в угол. Он не хотел повредить Руди, но должен был честно отвечать на вопрос.
— Да, я считаю, что он мог бы понять, что у него есть право отказаться разговаривать с детективом Брюмом, однако…
Клей перебил педагога прежде, чем тот сумел продолжить:
— Спасибо, мистер Йейтс, вы ответили на мой вопрос. И вот еще что: как по-вашему, понимает ли Руди разницу между правильным и неправильным?
— На мой взгляд, да.
— Спасибо. Ваша честь, вопросов больше не имею.
Трейси не стала задавать больше вопросов. Пусть Клей и набрал очки, но в ее задачу не входило доказать, что Руди был не способен понять то, что подписал.
— Мисс Джеймс, вызывайте второго свидетеля.
За Биллом Йейтсом последовал Бенни Дрэгон.
— Детектив Брюм решил взять Руди с работы и отвезти в участок на допрос, — сказал он. — Я возразил, что не позволю ему общаться с Руди, пока не поговорю с его матерью.
— Почему вы так заявили?
— Потому что понимал, что он хочет сделать из Руди подозреваемого в убийстве той девушки, нисколько ему не верил. Не сомневался, что Руди не совладает с таким гадом.
— Протестую! — Клей постарался, чтобы его голос прозвучал возмущенно, хотя был о детективе Брюме ровно того же мнения, что и Бенни Дрэгон.
— Принято. — Судья Уэнтвелл не стал дожидаться аргументов и посмотрел на свидетеля: — Мистер Дрэгон, придерживайтесь фактов. Нам не требуются непочтительные оценки.
— Прошу прощения, ваша честь.
Но Трейси не позволила, чтобы все так просто сошло на нет.
— Кого вы имели в виду, когда сказали «гад».
— Протестую!
— Протест отклоняется. В материалах судебного дела не должно быть неясностей. Продолжайте, мисс Джеймс.
— Спасибо, ваша честь. Мистер Дрэгон, вы хотите, чтобы я повторила вопрос?
— Нет. Когда я сказал «гад», то имел в виду Уэсли Брюма.
— Спасибо, мистер Дрэгон. И что вам ответил детектив Брюм, когда вы заявили, что не позволите общаться с Руди, предварительно не позвонив его матери?