Он начал с того, что напомнил присяжным о проблемах Кряхтелки с достоверностью доказательств.
— Мистер Брюм, вы были на заседании, когда Билл Йейтс показал, что просил вас не допрашивать Руди в отсутствие его матери?
— Да, припоминаю.
— И по-прежнему настаиваете, что он ничего такого вам не говорил?
— Настаиваю.
— Вы слышали, как мистер Дрэгон свидетельствовал, что вы угрожали ему отделом гигиены и безопасности труда?
— Слышал.
— И по-прежнему настаиваете, что не делали этого?
— Не делал.
— Вы слышали показания мисс Лопес, которая заявила, что 24 января 1986 года в 15.16 мать Руди Келли пришла в полицейский участок и потребовала прекратить допрос сына?
— Да.
— Ваши собственные записи свидетельствуют о том, что вы приступили к допросу в 15.18. Это так?
— Так.
— Вы по-прежнему утверждаете, что уже заканчивали допрос, когда она пришла?
— Я заканчивал допрос, когда узнал, что она пришла.
— Боюсь, я не совсем понял ваш ответ.
— Она могла находиться в участке как угодно долго, но я об этом не знал.
— Таким образом, вы оспариваете показания мисс Лопес, которая утверждает, что тут же позвонила вам, как только в участке появилась Элена?
— Я не согласен ни с чем, что говорит мисс Лопес.
— Во время допроса выставляющей стороной вы заявили нечто такое, что показалось мне интересным. Вы сказали, что запомнили бы поступившее в 1988 году письмо, если бы в нем упоминалось имя Джеронимо. Это так?
— Так.
— Потому что Джеронимо был свидетелем по делу Руди Келли, но исчез из города?
— Да.
— Как бы вы поступили, если бы прочитали в письме из Дель-Рио, что некий Джеронимо из Бэсс-Крика обвиняется в изнасиловании и убийстве? Связались бы со своими коллегами?
— Именно так я бы и поступил.
— И сообщили бы мистеру Эвансу?
— Ему или другому прокурору. Не могу утверждать, что именно ему.
— Но вы такого письма в 1988-м не получали?
— Нет.
— Вопросов больше не имею.
Джимми Дикарло построил свою образцово-показательную защиту так, что последним свидетелем вызвал Филипа Шеридана, сержанта из полицейского управления Дель-Рио.
— Я отвечал за регистрацию документов, — сообщил тот.
— Если ваше управление в 1988 году делало запрос о подозреваемом, кто бы отправлял такое письмо?
— Я.
— Существует ли запись регистрации запроса, отправленного в 1988 году в полицейское управление Бэсс-Крика?
— Нет. Я тщательно изучил журналы.
— А сами вы не помните такого письма?
— Не помню.
— Вопросов больше не имею.
— Перекрестный допрос, мистер Тобин?
— Нет, ваша честь. Но я бы просил, чтобы последний свидетель находился поблизости. Он мне может понадобиться во время представления контраргументов.
— Еще свидетели, мистер Дикарло?
Джимми покосился на Эванса, надеясь, что тот в последнюю минуту сдастся и даст показания. Но Клей только покачал головой. Он не мог себя заставить подвергнуться перекрестному допросу со стороны Джека Тобина.
— Свидетелей больше нет. Защита завершила представления доказательств.
— Контрдоказательства, мистер Тобин?
— Да, ваша честь.
— Приглашайте первого свидетеля.
— Штат вызывает Дела Шортера.
Клей Эванс услышал, как заерзал рядом с ним Кряхтелка. Клей почувствовал себя хотя бы отчасти реабилитированным, поскольку получалось так, что полицейский постоянно ему лгал. Некоторое время назад Брюм обнаружил, что Дел действует против них, но не поставил в известность Эванса. Джек Тобин с нетерпением ждал момента, когда оба подсудимых дадут показания, чтобы при помощи Дела Шортера их уничтожить. Клей избавил себя от унижения, не вышел на место свидетеля и не позволил прокурору растерзать себя на куски. Но это все, чего он добился. Судебный процесс превратился в настоящий кошмар. Защита Джимми Дикарло шла тяжело. И вот теперь прокурор вызывал Шортера, чтобы нанести смертельный удар. Клей подумал, что заплатил Дикарло двести тысяч долларов за адвокатские услуги и еще двести пятьдесят, чтобы тот организовал убийство Джека. Никто еще за такие большие деньги не получал так мало.
— Я в отставке, последние десять лет проживаю в штате Юта, — сообщил присяжным Дел.
Джек не стал останавливаться на том, как нашел детектива. Это не интересовало присяжных. Он нанял двоих людей, чтобы те выяснили, с кем говорила по телефону Трейси Джеймс в течение месяца до своей гибели. Путем трудоемкого просеивания те нашли звонок из дома сестры Дела Шортера в Стюарте. Джек сам нанес визит туда. Знакомство получилось вовсе не таким трудным, как первая встреча с Марией Лопес. Сестра призналась, что Дел к ней приезжал и, мучаясь угрызениями совести, связался с Трейси Джеймс. Но когда ее убили, испугался и вернулся в Юту, откуда, как полагал Брюм, у него никогда бы не хватило бы духа высунуть нос.
— В 1986 году я был напарником Уэсли Брюма.
Отвечая на вопросы Джека, он продолжал добивать Кряхтелку, а когда получалось, и Эванса.
— 24 января 1986 года офицер Брюм отправил меня встретить Элену и занять, пока он вел допрос ее сына. Поняв, что я нарочно тяну время, она потребовала, чтобы ее пропустили к Руди. Я ответил, что она не его адвокат.
Рассказывая, как было выделено отдельное дело об изнасиловании, Дел признался, в какое трудное положение он попал.
— Мы сознавали, что прячем улику, поэтому завели новое дело. Никаких признаков изнасилования мы не обнаружили. У Брюма не хватило ума самостоятельно дойти до такой мысли. Он мне сказал, как необходимо действовать, сразу после того, как вернулся от Эванса. Коронер был с нами заодно. Без него у нас бы ничего не получилось.
Последний удар был нанесен, когда речь зашла о поступившем в 1988 году письме. Но даже на этом этапе Джек не пошел до самого конца. Выставив несколько раз Джимми Дикарло в глупом свете, он оставил ему возможность увязнуть в перекрестном допросе.
— Я знал о письме, видел, как Мария показывала его мистеру Брюму. Уэс и Клей понимали, что появление Джеронимо Круза грозит развалить дело. Эванс в то время нацелился в федеральные судьи. А Брюм надеялся: если дело выгорит, ему тоже что-нибудь перепадет. В итоге так оно и вышло.
Джимми Дикарло терять было нечего. И во время перекрестного допроса он с яростью накинулся на Дела:
— Так вы сами в этом участвовали — занимались преступной деятельностью? Вы это хотите сказать присяжным?
— Да.
— И, как я полагаю, до сегодняшнего дня успели сообщить о своих занятиях мистеру Тобину?
— Да.
— Но не были привлечены к ответственности за незаконные действия?
— Нет.
— Хотя, если бы на любом этапе обратились в судебные органы с тем, что вам было известно, это могло бы предотвратить казнь Руди Келли?
— Согласен.
— В таком случае не кажется ли вам, что вы ответственны за его смерть не менее, чем кто-либо другой?
— Да.
— Или даже более.
— Не понимаю вашего вопроса.
— 24 января 1986 года вам позвонила Мария Лопес, но вы приняли решение не доводить до сведения Уэсли Брюма, что мать Руди Келли ожидает в приемной и требует, чтобы ее пропустили к сыну. Вы решили помариновать ее и выиграть время.
— Ничего подобного!
— Именно в вашей голове зародилась мысль выделить расследование изнасилования в отдельное дело!
— Неправда!
— Неужели? В таком случае почему документы в этой папке подписаны вашей фамилией? И резолюция, я цитирую: «По мнению следователя, расследование изнасилования следует проводить отдельно от расследования убийства».
— Не знаю. Наверное, потому, что так хотел Брюм.