Казалось бы, с чего? Главный герой Оксигена — подросток. По законам жанра, вундеркинд, в качестве которого вызывает фурор среди математиков и подвергается успеху у дам — от 12-летних, понятно, школьниц — до 30-ти летних детских докторов, кое-чего уже видевших в жизни. Но вундеркиндерство не дано герою просто так: хоть и подросток, он все же влияет на политику громадной державы. Подметными письмами.
У Оксигена значение информации выражено куда резче, чем в книге вроде бы айтишника Дмитриева. За крохи предсказаний Квинта Лициния (псевдоним главного героя) в смертельной схватке с высочайшим напряжением сходятся тот самый, великомогучий КГБ времен расцвета — и столь же грозное на указанный период времени CIA. Все это на фоне детально выписанного быта времен Застолья, с участием школьников (и, особенно, школьниц), понятное дело, их преподавателей, родителей главного героя, родителей школьниц (а вы как думали? Руссо попаданцо, облико аморале!) — ташкентская бабушка Софьи-мелкой вообще огонь. Как уже сказано, текст отличного уровня, можно не отвлекаться на погрешности, обсуждать заложенные смыслы.
И тут первый раз ударяет судейский молоточек.
Текст не завершен. Три тома, 1800МВ — а действия нет. Завязка, расстановка, осторожные ходы заинтересованных сторон, которых становится все больше и больше. Из Америки являются тяжелые фигуры CIA, с доски слетает сыгранный фарцовщик, юная агентесса трепещет — наш герой, по условиям задачи, имеющий доступ к любой информации, уже пуганул ее знанием интимных секретов. Грозно фыркают зубры в управлении КГБ, щурятся усталые добрые глаза, зона охвата сужается, герой даже попадает в проверку — но выпадает сквозь ячейку поисковой сети. Одноклассницы героя смыкают собственное кольцо, аналитики обеих держав-флагманов Холодной Войны обмениваются с начальством и подчиненными многозначительными страшными намеками…
“Никто не хочет и думать о том, куда Титаник плывет”.
Великолепный текст завис на мертвой точке. Куда вести СССР? К чему? Наверное, автор “Квинта Лициния” это знает — я просто не хочу верить в обратное. Но как передать нам это знание достоверно? Чтобы не снизить уровень, не сбить планку, заданную уместными бытовыми деталями, точными отношениями людей, связностью всего исполинского полотна? Не просто написать — “наши победили”, как у Дроздова в “Реваншисте”, но показать это? Показать, чтобы читатель сам сделал такой вывод, сам поверил? Читатель нынче осведомленный пошел, начитанный — поверит ли?
“И афганские видят сны оба берега на Днестре!”
Научная задача отличается от инженерной тем, что начиная решить научную, ты не знаешь — существует ли ответ хотя бы теоретически. Для инженерной задачи может не быть решения технического, на сегодняшнем технологическом уровне — но теоретическое всегда имеется.
В сказке и мечте технологических ограничений нет — почему бы и да? Вот бы Того сюда, а Рожественский сюда! Вот бы Андропов так, а Брежнев этак, мы бы Ахмад-шах Масуда за яйца!
Но существует ли теоретическое решение поставленной Оксигеном задачи?
Предки наши закладывали капсулы с письмами для будущего — а мы на форумах альтернативной истории сурово, с цитатами, ссылками, с привлечением профессионалов, сремся насмерть — что зарядить в ноутбук для предков. Спасите нас, отцы-деды, мы не справились.
Диагноз?
Приговор можно обжаловать. А кому ты обжалуешь карциному четвертой степени?
Последний боец нашего списка — “по счету, не по важности” — мальчишка из Камчатского поселка. Дронт великолепно рисует сам поселок, полууголовные отношения его жителей — тем не менее, даже самые распоследние бичи все же ощущают себя советскими. Это чувство общности, принадлежности к великой и могучей стране — одна из главных наших утрат, куда там Олимпийскому Мишке!
Герой “В одну и ту же реку” даже и не пытается на что-то там влиять. По крайней мере, пока. Он живет — с удовольствием, умело и уверенно, потому как психика уже не подростковая. Герой не сомневается в себе, и доказывать кому бы то ни было, что уже не пацан — герою не нужно. Неудивительно, что на истинно мужскую уверенность западают местные красотки. Опять же, знание острых углов приносит герою множество материальных призов. Он успешно социализуется не только в официальном советском обществе — но и достигает определенной высоты в обществе уголовном.
И тут второй удар судейского молотка.
Нет, что вы, Дронт вовсе не пропагандирует уголовную романтику! Бандиты и ссыльные (а кто еще на Камчатке-то? Служилые да беглые, как при царе) у Дронта платят за свои уголовные дела сполна, горькую чашу пьют.