Больше женщин Жан любил причинять боль. С извращённым садизмом он ковырял когтями спины мужчин, на которых восседал и хлестал лошадей кнутом по костлявым бедрам.
Люди в повозке настораживали меня не меньше, чем Жан. Раздраженный и угрюмые, они толкались, чтобы занять лучшее место - подальше от демона.
Несколько человек особенно запомнились, потому что резко выделялись на фоне остальных. Тела их покрывали татуировки, синеватые, выцветшие от времени. Я с детства увлекалась детективными сериалами и с уверенностью могла сказать, что такие наколки делают друг другу заключенные на зоне. Больше всего меня пугал лысый здоровяк, с нацарапанными синими чернилами на пальцах руки именем Федя. Уж больно пристально он рассматривал мою грудь и рукой поглаживал свой возбуждённый орган.
Я сторонилась Феди и старалась не смотреть ему в глаза.
За время дороги я сделала несколько открытий.
В аду не чувствовался голод, жажда и другие человеческие потребности. Тело не выделяло влагу - не было пота и слез. Волосы стремительно выпадали, и к моменту, когда наш путь подошел к концу, я сидела с такой же лысой головой, как у Феди. Кожа на пятках и губах потрескалась от сухого жаркого воздуха и кровила. Из-за отсутствия воды в аду, тело густым слоем покрывала бурая пыль, въевшаяся в поры, она была на мне, как вторая кожа.
Не было в аду ни дня, ни ночи. Яркое свечение костров заменяло солнце, а взмывающие ввысь трескучие искры - звёзды. Время здесь теряло свою ценность и тягуче текло лишь для нас - людей, верящих в возможное спасение и избавление от мук. Демоны же счет минутам и часам не вели, потому как знали - в их распоряжении вечность.
После ряда грозных песчаных гор показалась высокая каменная стена, огибающая большим кругом шахты и украшенная массивными коваными воротами.
Мы приблизились к воротам и остановились. Жан вывалил свое вонючее тело из повозки и крикнул страже, играющей в кости у ворот, чтобы незамедлительно впустили нас. Те рыкнули в ответ, но один из них, похожий на циклопа с тремя руками и ногами, нарочито медленно отворил ворота. Жан визгливо захрюкал, видимо злясь, на выраженное пренебрежение, но вернулся в повозку и попутно царапнул когтями свой живой трон.
Повозка двинулась вперед, скрипя уставшими колесами. Позади нас закрылись ворота.
Глава 12
Адские шахты были точной копией земных. Черные устрашающие горы взмывали ввысь, а под ними проходили сотни туннелей с трудящимися душами. Изможденные, перемазанные породой, они мало походили на людей.
Жан выгнал нас из повозки и уехал, напоследок пожелав чувствовать себя как дома. Мы стояли, сбившись в плотную группу и испуганно озирались по сторонам. Несколько каменных строений, похожих на бараки, служили загоном для душ. Оттуда вышел демон, брат-близнец циклопа и демонстрируя угрожающий оскал, направился к нам.
-Мясо, - довольно облизнулся, обнюхав наши дрожащие тела. - Жирненькие, нежные, сочные людишки. Я попробую на вкус каждого из вас.
Я затаила дыхание и сжалась, когда он прошел мимо. Панический ужас накатил волной, стоило лишь взгляд бросить на ряд острых зубов, слегка прикрытых зелёными губами.
Звали его Грязнорот. То ли кличка такая, то ли имя, удивлялась я. Но после заметила, что когда он злится, изо рта его вытекает вонючая зелёная слюна.
Вскоре нашу группу спустили в шахту на ржавом вагончике, который протяжно скрипел и трясся, грозясь развалиться под ногами. Массивный металл медленно устремился вглубь глубокой скважины, унося наши тела под землю. Спертый воздух забивался в легкие, а тусклый свет заставлял постоянно щуриться. Грязнорот стоял в конце вагончика, перекрывая выход своим массивным телом. Чем ближе мы приближались к концу спуска, тем отчетливее слышался лязг кирок о твердую породу.
-Впереди тоннель плача, - добавив важности в голос, сказал Грязнорот, когда мы вышли из вагончика. - Внимательно смотрите и запоминайте, убогие.
Демон был прав. Впереди послышались тихие стоны и плач. Широкий тоннель вел в сердце шахты, туда, где нам предстояло вечность стучать кирками и лопатами. На потолке висели маленькие белые кристаллы, от которых шло мягкое свечение, служившее светом. Вскоре мое зрение привыкло к скудному освещению, я более уверенно переставляла ноги, то и дело натыкаясь на острые камни.