-Почему я жива?
- Потому что я так пожелал. Я дал тебе вещество, усиливающее связь души с телом. Огонь Бальтазара не смог разорвать крепкую связь, и твоя душа не покинула тела.
Горький шарик. С этим ясно.
-Ты пожелал? - повторила за ним. В мыслях крутилось единственное логическое объяснение его словам. Неужели я стала дорога его сердцу? Вслух же этого не сказала.
- Да.
- Вельзевул, и все же… я о тех людях. Если есть способ спасти их, я прошу тебя лишь о двух душах. Мое сердце кровью обливается, когда я представляю, что они испытывают в эту минуту.
Он рассмеялся.
-А как же остальные? - едко спросил. - Они не достойны спасения? Те, что казнены, но не участвовали в побеге, чем они хуже мужика твоего и старика свихнувшегося? Нет, дорогая, я пальцем не пошевелю и спасать никого не буду. Ты взяла ответственность за этих людей на свои плечи, так неси этот груз теперь и не пытайся моими руками очистить грязные пятна со своей совести.
Я закрыла глаза и опустила голову. Демон прав. Но как же больно от его слов.
-Хорошо, - сдалась. - Я поняла. Не желаешь помогать - твое право. Я, может, сама найду способ их спасти. Я хочу поискать информацию о том месте в этих книгах, - обвела взглядом книжные полки. - Разреши мне сюда приходить.
- Настя, - серьезно сказал Вельзевул. - Ты не можешь их спасти. Для того, чтобы соединить тело с душой, надо обладать определенными силами и могуществом. Впрочем, я не возражаю, если ты полистаешь книги.
- Спасибо, - кивнула улыбнувшись.
Я поерзала по полу, неловко чувствуя себя под его пристальным взглядом. Он ухмыльнулся.
-Ненавидишь меня, но не гнушаешься просить помощи. Как ты могла допустить мысль, что достойна рая?
- А я была достойна рая, Вельзевул, - встала, излучая недовольство. - До тех пор, пока не встретила тебя. Ты виноват во всем, что со мной случилось, ты сделал меня грешницей! Ты отправил меня в ад, не дав возможности прожить праведную жизнь до конца. Да, я тебя ненавижу. За то, что убил всех людей, что были мне дороги, за то, что убил меня, за то, что мучал мое тело, заковывая в цепи, за то, что отправил на костер, и за то, что казнил людей, которые всего лишь пытались спастись и использовали крошечный шанс на спасение. Я ненавижу тебя, но иногда мне кажется, что ты способен испытывать добрые чувства. И я убеждаюсь в этом, когда ты выполняешь мои просьбы и идешь навстречу, хоть это не всегда тебе по душе. Конечно, те крохи, которые я называю твоими хорошими поступками, никогда не перевесят на чаше весов то, на что ты способен в периоды гнева и дурного настроения. Но здесь, в аду, даже эти крохи ценны для меня.
Демон задумчиво потер подбородок большим пальцем.
-Ты утомляешь меня своей болтовней, - сказал наконец и поднялся с дивана. - У тебя хорошая память, Настя. Все мои злодеяния перечислила, но помнишь ли ты свои? Присаживайся, дорогая, - махнул рукой на диван, и я плюхнулась на жесткое сидение. - Теперь моя очередь разобраться, способна ты испытывать добрые чувства или нет.
Глава 30
Отчего-то стало страшно. То ли от предвкушающей улыбки демона, то ли от его проницательного взгляда. Я обхватила руками колени и напряженно следила, как он присел на угол письменного стола и взял в руки кубок с вином.
-Безгрешных людей не бывает, Настя. Даже души тех, что кажутся святыми и преданными Богу, служат церкви и держат всевозможные обеты, все равно носят следы греховных дел и помыслов. И все же, не все грешные души попадают в ад, а только те, что не смогли на чашу весов положить достаточно благочестивых дел. Расскажи, дорогая моя, про свою семью.
- Моей семьёй была бабушка, которую ты убил.
- Нет. Я хочу услышать про твоих родителей.
- Я смутно помню их. Они пили, оба. Много пили, а меня заставляли тащить в сарай пустые стеклянные бутылки. И вместо того, чтобы играть с подружками в куклы и готовиться к школьным урокам, я собирала бутылки, забираясь во дворы соседей. Что ты хочешь узнать, Вельзевул? Как били меня соседи, мать и отец? Как я доедала за соседскими собаками заплесневелый хлеб? Как чурались меня ребята, и в школе и на улице, а в голове моей круглый год копошились вши? Зачем тебе знать это? Я вычеркнула этот жизненный период из памяти, и счастливо жила с бабушкой, пока не появился ты!
- Не ты одна можешь пожаловаться на трудное детство, Настя. Да, может мне стоило пустить слезу, слушая о твоей несчастной судьбе, но я черств, как тот заплесневелый хлеб, что ты грызла, воруя из собачьих мисок. Меня интересует только их смерть. Они же умерли, так ведь?
- Умерли. В огне сгорели.
- Расскажи, - улыбнулся Вельзевул и рядом со мной на диван опустился.
- Я мало что помню. Мне было восемь лет, когда это случилось.