– Тихо, гражданин, – прошептал Девяткин, – мы из полиции. Квартирант со второго этажа на месте?
– Какой квартирант? Кирилл, что ли? Так он еще днем приехал. И вроде как не выходил.
– Тише, ты. Живо в свою комнату. И не высовывайся.
Бывший офицер ФСБ Кирилл Власов, дремавший на кровати, проснулся от каких-то неясных звуков. Переход от сна к бодрствованию занял лишь мгновение. Власов вытащил из-под подушки пистолет и сел на кровати. Потрогал повязку, вроде все в порядке. Встал, подкрался к двери и вслушался в звуки, доносившиеся с первого этажа. Стариковского разговора больше не слышно, чужих голосов тоже. Только, кажется, деревянная ступенька на лестнице тонко скрипнула. Или это мыши возятся между деревянными перегородками стен? Он прижался щекой к дверному косяку. Только сейчас Кирилл вспомнил, что в бумажнике лежит половинка тетрадного листка, исписанная рукой Лихно.
– Черт подери, – губы Власова беззвучно шевельнулись. – Вот дерьмо…
На бумажке адрес женщины, ее имя и еще приблизительный график рабочего дня. Лихно, уезжая, попросил об услуге. Эта бабенка что-то знает, чего ей знать не нужно. Вопрос лучше решить, инсценировав несчастный случай или нападение грабителей в темное время суток. Место, где живет та баба, тихое, когда она возвращается с работы, уже темно. Лихно сказал, что лучше всего дождаться ее на подходе к дому. Проломить голову, забрать кошелек. Якобы грабители напали.
Дело пустяковое, похожие поручения Власову уже доводилось выполнять. Но всегда он соблюдал железное правило – сначала наизусть учил все данные о своей «мишени», затем проводил разведку местности. Сейчас из-за этой проклятой царапины на ноге он обо всем забыл. Листок, сложенный вчетверо, содержал не только информацию о жертве. С другой стороны бумажки был нарисован план дома, где живет эта Маргарита.
Кровь из носа, бумага не должна попасть в руки ментов. Он схватил бумажник с зеркального шкафчика, вытащил листок бумаги. Не зная, что с ним делать, сунул в карман штанов.
Глава двадцать третья
Сотник глядел на пустую улицу, уходящую вниз. Не видно ни людей, ни крыс. Поселок словно вымер. Дом, что стоит напротив, накренился на левую сторону и готов развалиться, если рядом кто-то громко чихнет. От крыши, сделанной из листов ржавого железа, почти ничего не осталось. Соседний дом выглядит не лучше. Крыши там и вовсе не было, а стены потрескались.
От этой картины зевота сводила скулы. Но ожившая рация не дала заснуть.
– «Орел-один», вызываю «Орла-два», – голос Лихно, сухой и бесстрастный, на этот раз казался взволнованным. – Отвечайте, «Орел-два». Прием.
Где-то далеко на западе, за неровной линией горизонта, догорал закат. С гор налетал теплый ветер, принося с собой красноватую пыль, которая лезла в нос и горло. Сумерки сделались гуще, теперь трудно разглядеть тело, лежащее у второго от поворота дома. Вадим Сергеевич, уткнувшись носом в лужу, раскинул руки, будто готовился заключить в страстные объятия любимую женщину.
Там, внизу, Лихно приник к окулярам бинокля, он старается, но не может понять, что за человек лежит посередине улицы. И проверить не решаются, боятся нарваться на пулю.
– Я – Орел-один. Остаюсь на связи. Вызываю Орла-два. Повторяю, эфир могут слушать. Выходите на связь только на этой частоте. Прием.
Сотник грыз спичку и думал о том, что жизнь прекрасна, но коротка. В один карман куртки, снятой с Вадима Сергеевича, он сложил четыре снаряженные обоймы к винтовке, на десять патронов каждая. В карман штанов свалил пару горстей рассыпных патронов, где-то штук тридцать. Сотник посмотрел на часы и подумал, что Палыч увел Джейн и ветеринара на почтительное расстояние. Они взяли с собой всю воду, по две банки консервов на брата и немного сухарей.
– Орел-один, вызываю… Черт бы вас побрал, отвечайте кто-нибудь!
За дальним углом дома через улицу стоял «Лендровер». В задней части багажного отделения есть канистра с бензином на пятьдесят литров и старые тряпки, которыми покойный Вадим Сергеевич протирал стекла, плюс кое-какой инструмент, запасное колесо и домкрат. Впрочем, эти мелочи не в счет. Сотник положил в карман рацию, подхватил винтовку, пригнувшись, перебежал улицу. Остановился сзади машины, открыл багажник. Поставил канистру вертикально, открыл крышку и смочил в бензине ветошь. Прихватив с собой мокрую тряпку, закрыл багажник и сел за руль. Только тогда поднес рацию к губам и сказал: