– Алек…
– Я тебя ненавижу, – снова шипит он, и губы подрагивают в ярости. – И теперь сожалею, что не разглядел твою тёмную сторону.
– Забавно, – улыбаюсь нервно, рвано, словно полумёртвая. – Ведь это ты её создал.
– Я? – прохрипел Алек. – Знаешь, даже после всего, что ты натворила, я пытался верить, что в тебе есть что-то хорошее, – он достаёт телефон и набирает чей-то номер. Голос внезапно становится ледяным: – Аполлон, это Орфей.
Я смотрю на него с ужасом и мысленно прошу, чтобы он убил меня сам. Кто угодно, только не Аполлон, прошу!
– Я нашёл её. Тень мертва. Можешь не беспокоиться, – говорит он. Я хмурюсь, не понимая ничего и ожидая продолжения, но Алек выключает телефон и убирает его в карман. – Уходи.
– Почему ты не рассказал? – шепчу я, поднимаясь со стула. В голове проносятся обрывки воспоминаний: как мы гуляли в парке, как Алек смог уговорить меня прокатиться на американских горках, как смотрели вместе фильмы, смеясь так, что приходили соседи, как наперегонки поднимались по лестнице до того, как он потерял ногу, как целовались под дождём и пили обжигающие горло напитки на кухне, согреваясь. Кажется, что это было вчера, но что-то подсказывало, что больше такого не будет никогда. И это понимание раз за разом подводило меня к пропасти, сбрасывая с самой высокой точки вниз.
– Я сказал им правду. Тень мертва, – он тоже сделал шаг ко мне, возвышаясь, словно башня, глядя прямо в глаза. – Осталась только глупая Хельга, которая не смогла справиться с собой. Я пообещал себе, что буду мстить убийце Августа. Что уничтожу этого человека, кем бы он ни был. Так я успокаивал себя. Но когда увидел тебя на своей кухне… – он обречённо покачал головой. – Не смогу. В конце концов, ты оказалась величайшим оружием Большой Игры.
– Прости меня, – я больше не могу сдерживать порыв и бросаюсь к Алеку, чтобы обнять, но он одним резким движением меня останавливает.
– Нет, Хельга. Теперь ты лишь Тень моего прошлого, – говорит он, выходя из комнаты. – А насчёт остального… С этим тебе и жить, – и тихо закрывает за собой дверь, оставляя меня одну.
Слёзы нескончаемым потоком бегут по щекам, голова разрывается от боли, из груди вырываются сиплые, надрывистые вскрики и рыдания. «Не выпускай из вида ничего, следи за каждым их шагом, словом и движением. Затаись, словно змея в траве. И наблюдай», – такому учила меня сестра в детстве. И я следовала её советам: узнала об Августе всё, что могла, я нашла его болевую точку и надавила на неё, скрываясь и не нападая в открытую. Только лучше бы меня убили сразу. Лучше бы Алек застрелил меня сейчас. Лучше бы я прыгнула тогда с крыши. Или застрелилась.
Не надевая пальто, я закутываюсь в свитер, привычным движением опуская рукава до самых пальцев, и поднимаюсь по лестнице выше и выше, пока не добираюсь до крыши. Здесь ветер воет так сильно, что у меня сводит челюсть, а по всей коже бегут неприятные мурашки.
– Мертва, значит, – слышу я голос позади себя, и тут же оборачиваюсь, испугавшись до смерти. Сглатываю и едва сдерживаюсь, чтобы не опустить голову. У него есть сила и оружие. Я слаба, словно ничего не ела и не спала много дней. – Ты можешь бежать сколько угодно, но я всегда смогу поймать тебя, – Аполлон подбрасывает в ладони пистолет, рассматривая меня внимательно. – Орфей солгал, но я следую за ним с тех пор, как он уехал из города. Не думал, что Анна была насчёт тебя права. Ты действительно показала себя в конце. Но поверь, девочка, это – всего лишь начало. Тот, кто теряет возможность играть, перестаёт быть игроком, но Земля не остановится ни после смерти Августа, ни после твоей смерти. Не остановится и механизм Большой Игры, даже если ты пытаешься его сломать. А ты пытаешься, я знаю.
– Аполлон, – с другой стороны крыши появляется Орфей, тяжело дыша и хватаясь рукой за больную ногу. – Проклятье! – шепчет он едва слышно. Они стоят по обе стороны от меня – с пистолетами в руках и мрачной решимостью во взгляде.
– Разве ты сам не жаждал отомстить убийце Августа? – насмешливо спрашивает Аполлон.
– Только не Хельге, – Алек качает головой и подходит ближе ко мне. – Оставь её в покое.
– Она обретёт вечный покой, – он поднимает пистолет и направляет его на меня, но Орфей загораживает моё тело собой. Я не успеваю выдавить из себя даже звука, хоть какого-то протеста, как Алек поднимает оружие и стреляет – решительно, уверенно, будто только этого и ждал всю жизнь.
Сам он уклоняется от выстрела с большим трудом, а я падаю вместе с ним и не двигаюсь несколько минут, справляясь со слезами.