Выпили по несколько чашек травяного чая, который я терплю только ради Хельги. Я рассказал ей о своём головокружительном приключении, опуская только детали. Мне было очень важно поделиться этим хоть с кем-то, а девушка с интересом слушала мой бред. Мы провели вместе целый вечер, почти не замолкая, играя в карты и смеясь. Всё было как будто по-прежнему. Только мы оба изменились за время, что меня не было, пусть даже прошло всего несколько месяцев. И я пока не понимаю, в какую сторону.
– Алек, мне скоро нужно будет уехать, – сказала Хельга, когда мы собрались спать. – Не знаю, надолго ли.
– Куда? – удивился я. Должно быть, ей не хотелось портить вечер, поэтому и не сказала сразу.
– Дела с семьёй.
– Это не с любимыми ли братом и сестрой?
– И с ними тоже, – уклончиво ответила девушка.
– Я могу чем-то помочь? – честно говоря, мне просто не хотелось, чтобы она уезжала. У меня теперь есть новые документы – благодаря Августу и его связям, конечно. Мне нужно найти работу, начать новую жизнь… Но какой она будет, если Хельга уедет?
– Я справлюсь, – Хельга ободряюще улыбнулась и сжала мою руку. – Завтра ночью отправляется мой поезд. Проводишь?
– Обязательно, милая, – я, закрывая глаза, отметил её удивлённый взгляд. Но что мне до этого, если от счастья и боли одновременно кружится голова?
***
Знаете, вспоминая нашу историю, я начинаю верить в судьбу. Спасение из аварии, неожиданная встреча в парке, и только после всего этого – настоящая влюблённость. Тёплые вечера рядом, ароматные напитки, которые мы оба так любим, прогулки по ночному городу.
Сколько стужи было между нами, болезненных страданий и борьбы, до безумного скрежета зубами! У нас были не лучшие времена, знаю. Но даже тогда я, будучи слабым, измученным, не позволял ей совершить ошибку, с горячей и пламенной яростью тянул из болота. Наш путь начался с освещённого фонарями переулка, где мы, потерянные и разбитые, случайно столкнулись.
Мы потеряли друг друга из-за глупой ошибки и чьей-то страшной уловки. Встретились вновь, но лишь на два вечера. И снова, снова нам пришлось расстаться – надолго ли?
Холод выпускает из своих объятий. Медленно. Очень медленно.
Как будто крик рвётся из груди – болезненно и беззвучно. Но он уходит, и тепло возвращается.
Я делаю глубокий вдох. И ещё один. И ещё, пока не успокоюсь. В лёгких пожар, искры которого разбегаются и вспыхивают где-то глубоко внутри. И незримое пламя этого пожара пробуждает окончательно.
Но что осталось?
Вопросы. И с каждой секундой их всё больше. Разум мечется в поисках ответов обезумевшим хищником, каким я никогда не был. Невольно я вновь поднимаю глаза к небу и застываю.
Бесконечно чёрный бархат усыпан огнями – белые, голубые и алые точки приковывают взгляд. Их свет успокаивает бурю и помогает собраться с мыслями. Неизвестность и непонимание отступают в тень рассудка. Звёздный огонь будет пылать вечно, даже если душа не сможет вынести потери, даже если она будет петь от счастья. И так будет до того момента, пока чернота не начнёт сереть, искры звёзд не потускнеют, а на горизонте не запылает ало-золотое зарево нового дня.
Я улыбаюсь чему-то неизвестному и неспешными шагами направляюсь в квартиру. В свой настоящий дом.
Август
Я не привык выполнять такие задания в одиночку. Пробраться на территорию колонии, мимо охраны, вскрыть замок, вызволить преступника и возвратиться обратно тем же путём, когда фонари ослепляют, а стража выкрикивает проклятия.
Я справился, но с каким трудом! Это было даже хуже, чем последнее задание, на котором мы все едва не погибли. Потому что в этот раз меня некому было прикрыть. Но с другой стороны, ответственности я сегодня ни за кого не нёс… И знать, что опасности ты подвергаешь лишь самого себя, куда проще. Даже если страшно.
Заключённый Людвиг, камеру которого я открыл, заранее выяснив о нём как можно больше, долго думать не стал. Я сказал, что помогу ему выбраться из тюрьмы, что хочу с ним поговорить, что я – сын известного в своих кругах Аида Райана.
Мы вдвоём, скрываясь в тёмных переулках, пробирались к дому моего брата, а я по пути рассказывал кратко о своей жизни, стараясь не затронуть тех тем, которые могли навредить мне и команде. Я не доверял этому человеку, пока не узнал о нём хоть что-то из его же уст.
На вид этому Людвигу было не меньше пятидесяти, хотя о таких людях говорить сложно – то в тюрьме, то на море. Он выглядел как типичный бандит, был высоким, плечистым и сильным. Шрам под глазом и татуировки на руках добавляли ещё немного устрашающей уверенности в том, что перед тобой настоящий преступник. Об отце или своей команде он пока не сказал ни слова, но я собирался исправить это в ближайшие часы.