Всё случилось слишком быстро. У меня перед глазами что-то промелькнуло. Пустые коробки упали откуда-то сверху из-за того, что покачнулся корабль, отрезав мне путь на палубу со стороны лестницы. Команда, образовавшая тесную толпу, закрывала другой проход. Нарцисса стремительно бросилась к Аполлону, ударив его в челюсть. Тот, выдохнув сквозь зубы и коснувшись рукой повреждённого места, сделал несколько шагов к девушке. Никто не вмешивался. Нарцисса и Аполлон оказались в замкнутом круге: с одной стороны – стена, с другой – толпа, сквозь которую не прорваться даже мыши, по бокам – борт и море. До берега ещё несколько часов на корабле.
Гнев – страшное чувство. Может, даже страшнее алчности, чревоугодия или зависти.
Мама говорила, что гнев – это как биологическое оружие, способное отнять у человека всё. Ева твердила, что он разлучает даже самых дорогих друг другу людей. Нарцисса улыбалась и рассказывала, что не ей об этом судить, ведь гнев преследует её всю жизнь. Аполлон только усмехнулся, но всё же ответил, что иногда гнев может быть куда полезнее холодной расчётливости. А Питер смеялся и называл гнев камнем, что человек постепенно натачивает и делает своим оружием. Они все были правы.
Когда мы оказались у берега, солнце только-только начало подниматься над горизонтом, а до моей встречи с покупателем оставалось три часа. Мы все спустились на берег, глядя друг на друга с презрением. И у всех на это были причины.
Я брёл рядом с Нарциссой, поглядывая на её разбитую губу, нос и кулаки. Кровь до сих пор не останавливалась, но мне девушка даже прикоснуться к себе не позволила. Аполлона видно не было – он первым сошёл с корабля, взяв с собой те деньги, что я оставил после задания, и больше не возвращался.
Многие расставаться со мной на такой ноте не хотели. Некоторые соизволили извиниться, но избегали смотреть прямо на Нарциссу. Каспер же осторожно обнял девушку, что-то шепнув ей на ухо. Она сдавленно улыбнулась. А парень извинился передо мной искренне, хотя конкретно его я ни в чём не обвинял – пока команда сходила с ума, он стоял в стороне, не отводя глаз от Циссы.
Так я и расстался со своей командой. С Аполлоном – ужасно, с ненавистью в глазах и кровью на его лице – Нарцисса парня не щадила. Лишь лишь двадцать пять человек решили расстаться с капитаном по-человечески. Я сдержал обещание – договорился со старыми знакомыми из двух других банд, чтобы они приняли моих "подопечных" к себе. Они согласились – я прекрасно понимал, что почти никто не откажется от новых верных людей в своей команде. Вопросами меня не доставали. У каждого в жизни бывают перемены и сложности, и они прекрасно это понимали.
– Когда нам можно будет позвонить твоим знакомым? – спросил Персей.
– Хоть сегодня. Они скоро остановятся в этом городе на сутки. Познакомитесь. И определитесь, в какую из банд отправитесь. Если захотите, конечно, – я улыбнулся. Персей как-то странно посмотрел на меня, и я был почти уверен, что его удивила только моя последняя фраза.
Он ушёл, оживлённо пересказывая мой разговор своим товарищам и надеясь на лучшую судьбу. Представляя, какой теперь будет жизнь, как она изменится…
Не стану скрывать, мне безумно больно было видеть, как они уходят. Больно понимать, что я не смогу встретиться с командой, если понадобится, но ещё больнее видеть, с какой ненавистью ушла большая часть. Тяжело вспоминать их вчерашние обвинения, взгляды и крики. И я знаю, что это всё к лучшему, что они начнут новую жизнь, может, им будет лучше с новым капитаном, но из-за этого обесценивались все десять лет, что я провёл на корабле рядом с ними.
Я старался обходиться без жертв, теряя большие деньги, в большинстве случаев решая вместе с командой, какое задание взять, что так редко делают капитаны других банд. В некоторых вопросах был жёстче остальных, но команда стала моей второй семьёй. Я думал, что и капитан был для них отцом… Может, так и есть, но только отец из меня плохой. Во всех смыслах.
В одну ночь я лишился всего, чего добивался много лет. Через пару часов не останется даже корабля, но забыть эти годы никто меня не заставит. И пусть во мне родилось презрение к этому делу после письма отца, пусть я жаждал как можно скорее избавиться от всего, что могло напоминать мне о Хели, именно сейчас, видя спины товарищей, я понял, что никогда не смогу этого забыть. Что бы ни случилось, эти годы подарили мне бесценный опыт и стали частью жизни. Той жизни, в которой я рассекал волны на корабле, отвечал за многие жизни, принимал важные решения и иногда был счастлив.