Поначалу молодой муж ездил на велосипеде между усадьбой, где работал, и городком, где жил. Позже он переехал с женой и первым ребёнком в один из коттеджей, предоставленных для рабочих на обширном участке. Вот и всё, что я понял из истории, так сказать, о людях, которых видела в своём воображении молодая женщина, образ которой иногда возникал в моём воображении, когда я лежал перед сном в комнате, где, возможно, когда-то спала так называемая тётя, а верхние стёкла окна рядом со мной были слегка окрашены светом уличного фонаря. Я оставил рассказ на этом, поскольку предположил, что так называемая тётя не могла представить себе более желанного образа жизни, чем жить на большом пастбище.
недвижимость в коттедже, предоставленном владельцем. Моё предположение подразумевает, что я сам, при определённом настроении или в определённых условиях, также не способен.
Я еще не забыл период своей жизни, когда я читал одну книгу за другой, веря, что таким образом узнаю много важного, чего нельзя узнать из других книг. Я еще не забыл, как выглядели комнаты, где полки за полками стояли мои книги (в основном художественные произведения). Я еще не забыл места, где я сидел и читал. Я могу вспомнить многие суперобложки или бумажные переплеты книг, которые я читал, и даже отдельные утра, дни или вечера, когда я читал. Я, конечно, помню кое-что из того, что происходило в моем сознании во время чтения; я могу вспомнить множество образов, которые возникали у меня, и множество настроений, которые меня охватывали, но слова и предложения, которые были перед моими глазами, когда возникали образы или возникали настроения, — из этого бесчисленного множества вещей я почти ничего не помню.
Как зовут автора одного сборника коротких рассказов, который я читал, возможно, тридцать лет назад? Я ничего не помню о своём опыте чтения его произведений, но помню смысл нескольких предложений во вступительном эссе, помещённом в начале произведения. Произведения были переведены с немецкого языка, и автор эссе, по-видимому, предполагал, что автор ранее не был известен англоязычным читателям. В то время, когда я читал эссе и сам рассказ, я был мужем и отцом нескольких маленьких детей. Небольшой дом, где я жил, был настолько переполнен, что мне приходилось хранить книги в гостиной и в центральном коридоре. Книги были расставлены на полках в алфавитном порядке по фамилиям их авторов. Сборник со вступительным эссе хранился на одной из самых нижних полок в коридоре. Следовательно, фамилия автора, должно быть, начиналась с одной из последних букв английского алфавита. Кем бы он ни был, я помню о нём уже лет тридцать, и он не мог представить себе более полного удовлетворения, чем жизнь слуги: человека, которому почти никогда не приходилось подстрекать или решать дела, но который, напротив, мог испытывать особую радость от точного выполнения инструкций или строжайшего соблюдения распорядка дня. Кажется, я только сейчас вспомнил об авторе, что большую часть своей дальнейшей жизни он провёл в сумасшедшем доме, так сказать, и, вполне возможно, умер там, но это не помешало мне заявить здесь, что я очень сочувствую этому человеку.
Кажется, я его помню. Меня не разубеждают в том, что упомянутая молодая женщина и её муж были бы рады провести остаток жизни так, как, по словам немецкого писателя, он хотел бы провести свою жизнь, с той лишь разницей, что, пожалуй, писатель предпочитал проводить последний час каждого вечера в своей крошечной комнате с ручкой и бумагой, сочиняя одно за другим художественные произведения вроде тех, что я когда-то читал, но потом забыл, тогда как молодая женщина и её муж, возможно, хотели лишь перед сном вспомнить то немногое, что не видели днём: она, возможно, огромные, тусклые комнаты по ту сторону какого-нибудь окна, когда послеполуденное солнце выхватывало разноцветные поля на его стеклах; он, возможно, лица молодых женщин, чьи голоса он иногда слышал из-за увитых виноградом шпалер на длинной веранде, расположенной по другую сторону широких лужаек, симметрично расположенных цветников и прудов.
(Всякий раз, когда я вспоминаю здесь, в этом тихом районе недалеко от границы, мою в основном бесцельную деятельность в течение пятидесяти с лишним лет в столице, я начинаю завидовать человеку, который мог бы получать скромную зарплату на протяжении большей части своей взрослой жизни в обмен на кормление, поение, чистку и дрессировку полудюжины чистокровных лошадей в определенных сараях и загонах за плантацией кипарисов на дальней стороне ряда хозяйственных построек поблизости от огромного сада, окружающего обширную усадьбу, находящуюся вне поля зрения ближайшей дороги, которая показалась бы мне одной из бледно окрашенных самых незначительных дорог, если бы я когда-либо увидел ее на какой-нибудь карте того или иного в основном ровного травянистого ландшафта, которые, кажется, часто находятся в том или ином дальнем западном районе моего сознания.)