Вскоре я обнаружил приблизительный источник этой нелепой картины моего сознания. В конце восемнадцати лет у меня появилась первая девушка. Меня привлекла к ней лишь внешность, которая, казалось, говорила мне, что она мягкая, вдумчивая женщина, которая предпочитает слушать, а не болтать. Возможно, она действительно была такой.
Конечно, она была обязана вести себя соответствующим образом всякий раз, когда мы были вместе в то короткое время, когда мы были парнем и девушкой.
Пока мы несколько раз ездили на субботний футбольный матч во внутреннем пригороде столицы и обратно, пока мы несколько раз были вместе на воскресных вечерних танцах в церковном зале во внешнем юго-восточном пригороде, где мы оба жили, и пока я несколько раз пил послеобеденный чай с девушкой, ее младшей сестрой и их матерью в их гостиной, я не упускал возможности рассказать ей то, что я ждал много лет, чтобы рассказать сочувствующему слушателю.
Я забываю почти все тысячи слов, которые я сказал человеку, который казался мне скорее слушателем, чем болтуном, но помню кое-что из того, что чувствовал, произнося эти слова. Возможно, мне следовало написать именно тогда, что я, кажется, вспоминаю не какие-то определённые чувства, а скорее сам факт того, что я когда-то их испытывал. И пока я с трудом писал предыдущее предложение, я снова вспомнил случай, побудивший меня начать этот отчёт: случай, когда я впервые проходил мимо окна на крыльце соседней церкви и не смог со своего наблюдательного пункта, залитого солнцем, различить цвета и формы, которые были бы видны человеку с затенённого крыльца по ту сторону стекла.
Мы с моей девушкой, так сказать, провели вместе около двух месяцев.
Наша последняя совместная вылазка состоялась в воскресенье ранней весной, на пикник в парке у водохранилища в горной цепи к северо-востоку от столицы. Мы ехали туда и обратно на автобусе. Вокруг нас в автобусе сидели другие молодые люди из нашего прихода, некоторые парами, как и я с моей девушкой. Мы сели на двухместное сиденье: она у окна, а я ближе к проходу. Я планировал посадить нас так ещё на прошлой неделе; я хотел, чтобы она могла свободно смотреть на речные долины или лесистые горы, пока я буду с ней разговаривать. Видимо, я не был лишен проницательности, поскольку помню, как поздно утром, ещё по пути к месту пикника, заподозрил, что моей девушке больше неинтересно то, что я ей говорю. Тем не менее, я не смог сдержаться и, возможно, стал ещё красноречивее, предвидя, что девушка ещё до конца дня скажет мне, что моё общество ей больше не нравится. Многое из того, что я ей рассказывал, было связано с прочитанными мной книгами. Мои разговоры с ней позволили мне выразить словами то, что я мог бы выразить только в таком отчёте. Но иногда я говорил с ней и о книге, которую, возможно, когда-нибудь напишу, и подозреваю, что…
Пока автобус всё дальше уходил в горы, я понял, что подобная книга вряд ли написана человеком, имеющим идеальную наперсницу, чем тем одиноким человеком, которым мне вскоре предстояло стать. Что же касается пейзажа, представлявшего для меня спустя пятьдесят с лишним лет один за другим утраченные пейзажи автора романа на венгерском языке, то я не помню, чтобы видел, так сказать, оригинальный пейзаж где-либо в горах к северо-востоку от столицы, но всякий раз, когда я пытаюсь вспомнить ту или иную деталь из упомянутой воскресной экскурсии, на заднем плане всегда возникает мой собственный образ – Трансильвания.
В тот день, о котором я уже упоминал, я включил свой старый радиоприёмник, чтобы послушать трансляцию скачек. По шкале я увидел, что радио, как всегда, настроено на станцию, транслирующую скачки со всего Содружества, частью которого является этот штат. Но после того, как я включил радио, голоса со спортивной станции, как её называли, постоянно заглушались другими, более громкими голосами. Я предположил, что теперь я так далеко от столицы своего штата, что мой радиоприёмник принимает сигналы из-за границы, возможно, даже из столицы соседнего штата. Я попытался настроить радиоприёмник точнее на спортивную станцию, но не смог. Я увеличил громкость. Впервые я услышал слабые звуки трансляции скачек, но только в короткие паузы, когда перекрывали голоса, которые к тому времени стали невыносимо громкими. Это были голоса двух женщин: одна из них, по-видимому, была ведущей программы, а другая – гостьей, у которой брали интервью. Я убавил громкость и некоторое время прислушивался к двум женским голосам.