Мне так и не удалось очистить свой разум. Несколько раз мне казалось, что я готов это сделать, но всегда за моими закрытыми глазами возникал какой-то последний образ, пусть даже не более удивительный, чем моё, так сказать, воспоминание о холме к востоку от моего дома, за которым солнце вот-вот должно было встать, когда я в последний раз открывал глаза. И если после долгого
усилием или в результате чистой случайности я мельком увидел кажущуюся пустоту, ничего, кроме желтоватого сияния от какого-то предполагаемого источника, отличного от солнечного света, за каким-то отдаленным внутренним стеклом, затем я снова осознал, что время было ранним утром, что место было пригородом моего родного города, и что в это время одна за другой скаковые лошади тренировались на каждом из нескольких ипподромов в пригородах одного и того же города; на ипподроме за ипподромом, дальше, но все еще в пределах моего мысленного зрения, в сельской местности, в одном районе за другим в штате, столицей которого был мой родной город; в районах, где я никогда не был, в штатах, граничащих с моим родным штатом, и в пригородах столиц этих штатов и столиц штатов еще дальше, не забывая при этом островное государство к югу от моего собственного штата. Я забыл или предпочел проигнорировать разницу во времени в мире и видел лошадей, идущих шагом, галопом или скачущих галопом на зелёных ипподромах на фоне заснеженных гор в стране, далеко за океаном к юго-востоку от моей родины, и на ипподромах, которые я знал только по иллюстрациям в книгах, ипподромы находились в дальних странах, которые я знал только по картам. Я никогда не выезжал за пределы своего родного штата и редко даже за пределы своего родного города, и всё же крайняя область моего сознания представляла собой обширный район образов – ипподромов, созданных в основном из образов мест, которые я никогда не видел.
Написав предыдущий абзац, я достал подробный атлас страны, где родились эта женщина и её обожаемый Ричард Джефферис. Целая страница была отведена графству, где находился родной район этих двоих. Даже если бы женщина не упомянула во время интервью определённые топонимы, я бы без труда нашёл нужный район. На странице, большей частью испещрённой сетками линий, обозначающих дороги, и разноцветными точками, обозначающими деревни, посёлки и всевозможные крупные города, была заметная зона, относительно не маркированная. И даже если бы я не нашёл на этой зоне еле заметные, редко расположенные буквы слова DOWNS , которым предшествовало другое слово, я бы непременно увидел несколько тонких бледно-голубых линий, обозначающих ручьи, которые берут начало в этой зоне и уходят от неё окольными путями. Хотя передо мной был только печатный текст, я смог вызвать в памяти какие-то цветные иллюстрации в книгах или журналах и таким образом представить себе несколько стилизованных образов голых, куполообразных холмов и травянистых возвышенностей. Думаю, я намеревался сохранить эти образы в памяти, пока…
Я пытался представить себе, что мог бы почувствовать мистик природы, являющийся также атеистом, увидев оригиналы таких изображений, или что могла бы почувствовать девушка или молодая женщина, сидящая с похожими образами в голове в молитвенном доме Общества Друзей утром, залитым ярким солнечным светом.
Каковы бы ни были мои намерения, я не смог их осуществить после того, как заметил некое название на восточной окраине зоны, которое вызвало во мне воспоминания о стилизованных изображениях, упомянутых выше. Я видел это название в подписях под несколькими памятными иллюстрациями в одном из моих самых ценных томов из того, что я называю своей скаковой библиотекой. Некоторые из куполообразных холмов и травянистых возвышенностей, о которых я хотел поразмышлять, были местами, где тренировались многочисленные скаковые лошади, особенно ранним утром. Один из районов, примыкающих к низинам, с XIX века был местом расположения нескольких знаменитых скаковых конюшен.
Я полагал, что медитация и другие подобные практики вышли из моды много лет назад, и если бы авторша показалась мне просто какой-то позднейшей поклонницей тарабарщины предыдущего поколения, я бы выключил радио и заставил её замолчать. Меня заставляли слушать её частые упоминания о доме, упомянутом ранее. Казалось, я достаточно ясно представлял себе облик дома, хотя сама автор ещё не видела его. Она давно мечтала о доме из янтарного песчаника, который лежит в основании определённого района на крайнем юго-востоке её штата: ближайшей части её штата к тому самому западному району, где я сижу и пишу в своём собственном штате. Она не упоминала таких подробностей, но я с самого начала представлял себе дом с верандой, цветными стёклами по обе стороны входной двери и витражными окнами в главных комнатах.