Просторные комнаты в доме, многие из которых имеют витражные окна, используются для приема пищи, проведения совещаний или общественных мероприятий.
Одна из таких комнат, несомненно, используется как библиотека. Каждый обитатель дома учится, читает, пишет и спит один в той или иной из отдаленных кают.
Женщине не нужно было упоминать во время интервью то, что, несомненно, понимали все её слушатели: что в каменном доме будут проводить время как мужчины, так и женщины, разумеется, свободные от каких-либо ограничений по половому признаку. Я тоже понимал это, слушая. В присутствии других, даже если это предполагаемые лица, чьи голоса доходят до меня только по радио или телефону, я думаю и чувствую в основном обычным образом. Однако, оставаясь один за столом, и особенно во время написания такого отчёта, как этот, я становлюсь тем, кого многие назвали бы чудаком или аутсайдером. Едва я начал размышлять о каменном доме, как обнаружил, что разрабатываю строгие правила, призванные держать по большей части порознь мужчин и женщин, которые будут там жить. Конечно, одни только правила не могли помешать мужчине и женщине встречаться наедине в своей каюте, если они того пожелают. Однако, по моему мнению, любой человек, который был
кого-то влекло к каменному дому и кто был вынужден исследовать там истоки своих личных образов, — любой такой человек был бы рад освободиться на время от тесного контакта с другим.
Однако другие детали каменного дома никак не соответствовали тому, что я слышал по радио. Женщина, как я теперь припоминаю, говорила о встречах и глубоких беседах. Вероятно, она имела в виду группу мужчин и женщин, непринужденно сидящих вокруг стола. С самого начала я увидел большую комнату, в которой свет, проникая сквозь окна, был искажен, исчезая из моего мысленного взора. В комнате не было ничего, что напоминало бы стол или стулья. В дальнем от меня конце комнаты находился органный хор. Слева и справа от моей мысленной точки обзора располагались несколько рядов хоров, которые я видел только на иллюстрациях. Комната, очевидно, была какой-то заброшенной часовней, хотя я, её предполагаемый архитектор или проектировщик, не мог видеть позади себя четвёртую её сторону, где наверняка находился пустой алтарь.
В упомянутые партеры чинно входят нынешние обитатели каменного дома: женщины – с одной стороны, мужчины – с другой. Что произойдёт дальше, я пока не могу себе представить. Возможно, когда основатель каменного дома ответит на моё письмо, я смогу лучше представить себе, в первоначальном смысле этого слова, некоторые из тех страстных, но пристойных споров, которые могли бы состояться в этой причудливой, но официальной обстановке. До тех пор обе группы молча и с тревогой смотрят друг на друга.
Я только что упомянул одно письмо. Несколько дней после прослушивания интервью я работал над составлением длинного письма автору, которому оно было адресовано. Когда письмо было готово к отправке, я зашёл в газетный киоск в нашем городке, намереваясь сделать копию, но продавец сказал мне, что его копировальный аппарат, или подключенный к нему компьютер, сломался. Возможно, опрометчиво, я отправил письмо тут же, предварительно направив его на имя радиостанции. Я вспомнил, что у меня на столе лежит несколько черновиков письма. Эти черновики сейчас лежат у меня, но они сильно отличаются. Даже несколько последних из множества исписанных страниц, похоже, далеки от того, что я намеревался объяснить, и я надеюсь, что опустил в своём окончательном варианте некоторые отрывки, которые я сейчас не могу читать без содрогания.
Между тем, ответа я так и не получил. Если предположить, что моё письмо действительно было доставлено адресату, то я могу предложить четыре возможных объяснения отсутствия ответа. Женщина, возможно, похожа на…
Некоторые из моих бывших друзей ведут все свои дела электронным способом и пренебрегают ответами на письма по почте. Возможно, она из тех, кто утверждает, что всегда безумно занят, а на столе у них вечно беспорядок. В моменты уныния, полагаю, эта женщина уже решила не отвечать на моё письмо, потому что нашла его расплывчатым, запутанным или даже неприличным: она могла даже заподозрить отправителя в надоедливом чудаке или в психической неуравновешенности. В моменты надежды, полагаю, она всё ещё пишет один за другим черновики ответа на письмо, которое нашло её заставляющим задуматься и даже занимательным.