Она, казалось, решила, что мне любопытно посмотреть на пруд, но я боюсь растоптать окружающие его растения. Я ничего не сказал, чтобы помешать ей поверить в её правоту. Я встал туда, куда она мне указала, и нашёл слова, которые убедили её, что вид алой рыбки в тёмно-зелёной воде – это та награда, на которую я надеялся, когда она впервые взяла меня за руку.
Как я мог начать рассказывать о своих истинных чувствах, если даже сегодня, спустя более шестидесяти лет, я тружусь над этими фразами, пытаясь передать то, что было скорее намёком на душевное состояние, чем реальным переживанием? Мне было приятно и лестно находиться в обществе этой девушки-женщины, и всё же я жалел, что она не попросила меня рассказать о себе, прежде чем повела меня к папоротникам и ирисам. Как бы я ни был благодарен ей за покровительство, мне хотелось, чтобы она поняла, что я надеялся на большее, чем могло открыться мне даже в этом приятном месте и даже с ней в качестве проводника.
Позже, в тот же день, мать девушки-женщины отвела меня в комнату, которую она называла своей швейной. Пока я наблюдал, она сшила на своей машинке с ножным приводом небольшой тканевый мешочек с завязками сверху. Затем, пока я держал мешочек открытым, она высыпала в него из сложенных чашечкой ладоней более двадцати стеклянных шариков, которые она вытащила из вазы с материалом, который я знал как хрусталь, в предмете мебели, который я знал как хрустальный шкафчик.
двери которых состояли из множества небольших стекол, некоторые из которых были матовыми.
Женщина сказала мне, что сумка – это награда. Я предположил, что её дочь отозвалась обо мне благосклонно, и мне захотелось узнать, что же во мне её так впечатлило.
У меня никогда не было ни одного шарика, хотя я видел и восхищался многими из них у старших мальчиков. Те, что мне подарила эта женщина, стали основой моей собственной коллекции, и многие из них до сих пор хранятся у меня.
Если бы это сочинение было вымыслом, я мог бы здесь рассказать, что один из моих самых дорогих первых шариков сделан из полупрозрачного стекла красного оттенка, так что всякий раз, когда я подношу шарик к глазу и источнику яркого света, мне кажется, что я вспоминаю цвет листьев декоративной виноградной лозы, упомянутой ранее, и по крайней мере часть того, что я чувствовал, стоя там, где заканчивалась тропинка, и до того, как высокая девушка, почти молодая женщина, привела меня в место, которое, казалось, породило мои чувства.
Или я мог бы аналогичным образом сообщить, что другой мрамор, которым я владею уже более шестидесяти лет, состоит в основном из прозрачного стекла с сердцевиной, состоящей из нескольких цветных пластин, расходящихся наружу от центральной оси.
Эти лопасти имеют такой оттенок зеленого, что когда я медленно вращаю шарик на конце моего маленького калейдоскопа, преобладающий из оттенков в полученных таким образом симметричных узорах напоминает термин « ледяной зеленый» .
Написав предыдущий абзац, я провёл несколько дней в пригороде столицы, где прожил большую часть своей жизни. Я ездил туда и обратно на машине. Более девяти часов я был один на один с кажущейся безлюдной сельской местностью вокруг. Изредка я слушал по радио трансляцию каких-то скачек, но большую часть времени ехал в тишине, нарушаемой лишь скрипом шин по дороге и шумом воздуха в салоне.
В течение нескольких лет, до переезда в этот район, я иногда проводил здесь выходные. В часы, пока я ехал из столицы в этот городок и обратно, я старался как можно больше рассмотреть окрестности. Я надеялся, что мои постоянные взгляды на сельскую местность, особенно на панорамные виды, открывающиеся с вершин холмов и плато, позволят мне впоследствии составить в уме приблизительную топографическую карту местности между городом, где я прожил почти шестьдесят лет, и городком, где я намеревался провести последние годы своей жизни. Возможно, я бы с удовольствием занимался этим, если бы меня не прерывали указатели с названиями каких-то мест вдали или дорог, ведущих…
вдали от шоссе. Слова, как мне казалось, привлекали меня больше, чем пейзажи. Когда я мог бы запечатлеть в своем воображении вид похожих на парк пастбищ и далеких лесистых гор, вместо этого я следовал цепочке мыслей, уводящих от простой надписи черной краской на белой вывеске. Например, сначала я заметил слово, которое долгое время считал шотландским топонимом, хотя никогда не встречал его даже в самом подробном справочнике Британских островов; затем, казалось, вспомнил, что это слово использовалось каждую зиму во время моей юности главным скаковым клубом в этом штате в качестве названия определенной гандикапной гонки; затем предположил, что слово было использовано таким образом, потому что это было название обширной пастбищной собственности, принадлежавшей давнему члену комитета скакового клуба, на части этой собственности содержались чистокровные лошади, некоторые из которых были победителями знаменитых скачек; затем вспоминая и затем произнося вслух одну за другой девять фамилий, которые я мог вспомнить из семей с давних пор, владевших во время моей юности обширными поместьями в сельской местности, в основном в западной части штата — произнося вслух не только каждую фамилию, но и вслед за ней подробности о гоночных цветах каждой семьи. Пока я так декламировал, я, казалось, видел фамилии и наборы цветов, наложенные на сильно упрощенную топографическую карту: на речной долине среди лесистых гор далеко к востоку от столицы фамилия G — под розовой курткой с белой полосой; на равнинах за речной границей на севере штата фамилия C — под черной курткой с синим поясом; на предгорьях Большого Водораздельного хребта к северу от столицы фамилия C — под розовой курткой с черными рукавами и кепкой; на равнинах, в настоящее время в основном покрытых пригородами к западу от столицы, фамилия C — под синей курткой и рукавами с черной кепкой; на гораздо более обширных равнинах гораздо дальше на запад фамилия М— под белой курткой и рукавами с оранжевыми подтяжками, воротником и нарукавниками, все отороченными черным, и оранжевой фуражкой; на плато, образующем часть Большого Водораздельного хребта к северо-западу от столицы, фамилия Ф— под курткой и рукавами, отмеченными синими и белыми квадратами, и белой фуражкой; на юго-западе штата, среди озер и потухших вулканов, фамилия М— под желтой курткой с кардинальными рукавами и фуражкой; на крайнем юго-западе штата фамилия А—