Иногда мне казалось, что комната, где я лежу, пятьдесят лет назад была той самой комнатой, где так называемая тётя моей подруги каждый вечер читала Библию, пока её двоюродный брат-вдовец слушал радио или смотрел телевизор, а его сын, оставшийся без матери, был в кино. Я предполагал, что эта женщина средних лет часто представляла себе образ молодого мужчины, которого она могла бы назвать своим спасителем, искупителем или господином. Я не мог представить себе, чтобы мысленный образ этой женщины чем-то отличался от образа того же мужчины, который часто являлся мне в детстве и юности. Даже спустя пятьдесят лет после того, как я решил, что этот образ – всего лишь образ, я легко мог вспомнить образ молодого мужчины с каштановыми волосами, ниспадающими на плечи, в длинном кремовом одеянии под малиновой накидкой. Одним из источников этого образа, возможно, была иллюстрация на свидетельстве, врученном мне по случаю моего первого причастия. На иллюстрации изображен молодой мужчина с каштановыми волосами, который держит перед лицом коленопреклоненного мальчика-образа крошечный светящийся предмет-образ, который он, должно быть, достал мгновением ранее из золотого сосуда-образа в форме чаши. Луч света-образа падает по диагонали на сцену откуда-то из-за тёмных полей иллюстрации. Цвет этих лучей позволяет мне предположить, что одно или несколько окон находятся за пределами упомянутых полей, и что по крайней мере одно из окон содержит область стекла цвета от золотого до красного.
После того, как я написал предыдущий абзац, я достал упомянутый сертификат из папки, где он пролежал, пожалуй, двадцать лет в одном из моих картотек. Я не удивился, обнаружив на иллюстрации ряд деталей, отличающихся от тех, что были на изображении, которое я имел в виду, когда писал предыдущий абзац. Даже мальчик-образ и молодой мужчина-образ с каштановыми волосами были расположены иначе и имели иное выражение лица, чем их аналоги в моей запомненной версии иллюстрации. Единственной деталью, которая казалась одинаковой и на настоящей, и на запомненной иллюстрации, был свет, падающий по диагонали из невидимого источника. За многие годы я позволил себе как бы фальсифицировать центральные образы иллюстрации: мальчик-образ, принимающий дар Святых Даров от своего спасителя-образа. И всё же, похоже, я изо всех сил старался сохранить в памяти точный вид некоего луча света, который был единственным свидетельством
существование некоего невидимого окна невидимых цветов где-то в невидимом мире, откуда возникает тематика иллюстраций.