Пока автобус всё дальше уходил в горы, я понял, что подобная книга вряд ли написана человеком, имеющим идеальную наперсницу, чем тем одиноким человеком, которым мне вскоре предстояло стать. Что же касается пейзажа, представлявшего для меня спустя пятьдесят с лишним лет один за другим утраченные пейзажи автора романа на венгерском языке, то я не помню, чтобы видел, так сказать, оригинальный пейзаж где-либо в горах к северо-востоку от столицы, но всякий раз, когда я пытаюсь вспомнить ту или иную деталь из упомянутой воскресной экскурсии, на заднем плане всегда возникает мой собственный образ – Трансильвания.
В тот день, о котором я уже упоминал, я включил свой старый радиоприёмник, чтобы послушать трансляцию скачек. По шкале я увидел, что радио, как всегда, настроено на станцию, транслирующую скачки со всего Содружества, частью которого является этот штат. Но после того, как я включил радио, голоса со спортивной станции, как её называли, постоянно заглушались другими, более громкими голосами. Я предположил, что теперь я так далеко от столицы своего штата, что мой радиоприёмник принимает сигналы из-за границы, возможно, даже из столицы соседнего штата. Я попытался настроить радиоприёмник точнее на спортивную станцию, но не смог. Я увеличил громкость. Впервые я услышал слабые звуки трансляции скачек, но только в короткие паузы, когда перекрывали голоса, которые к тому времени стали невыносимо громкими. Это были голоса двух женщин: одна из них, по-видимому, была ведущей программы, а другая – гостьей, у которой брали интервью. Я убавил громкость и некоторое время прислушивался к двум женским голосам.
Почти первое, что я узнал из преобладающих голосов, было то, что интервьюируемый был автором нескольких опубликованных художественных произведений. Я всё ещё готов изучать то или иное художественное произведение, если верю, что впоследствии вспомню хотя бы малую часть пережитого; если верю, что впоследствии среди мест, которые я называю своим разумом, могу увидеть тот или иной пейзаж, впервые явившийся мне во время чтения, или даже сцену, где мой образ читает то, что он может потом забыть, а ещё позже пожалеть об этом. Однако мне никогда не хотелось слушать людей, которые просто говорят о художественной книге или о любой другой книге, как будто она состоит из тем, идей или тем для обсуждения, а не из слов и предложений, ожидающих прочтения.
Я бы немедленно выключил радио, если бы женщина-автор не начала говорить о каком-то доме из камня желтого или медового цвета.
Дом не существовал, или, скорее, существовал, но автор его не обнаружил. Я вдруг насторожился, как только понял, что этот дом, возможно, стоит совсем рядом с тем местом, где я сидел рядом со своим старым радиоприёмником в своём белокаменном коттедже. Я и раньше предполагал, что автор говорит из столицы соседнего штата. (Возможно, интервьюер брал у неё вопросы из ещё одной столицы, в каком-то более отдалённом штате, но это не имело значения. Пока автор говорила, мне казалось, что она сидит за пустым столом в так называемой радиостудии, представлявшейся мне небольшой комнатой с тонированными стеклянными стенами, окружённой множеством других таких же маленьких комнат, каждая из которых освещёна лампами, скрытыми среди множества слоёв тонированного стекла.)
Женщина, как я буду её называть, недолго прожила в соседнем штате. Она родилась и провела детство в юго-западном графстве Англии и жила в нескольких странах, прежде чем обосноваться в столице, где теперь и жила. Ради мужа и детей-подростков она какое-то время жила во внутреннем пригороде, но большую часть свободного времени проводила в разъездах по сельской местности вдали от столицы. Её особенно интересовал так называемый дальний юго-восток её штата, куда, как мне было известно, входил и район, примыкающий к границе с дальней стороны моего собственного района. Когда она назвала несколько городов в предпочитаемом ею регионе, я даже услышал название места, где проходили скачки, с которых я вернулся тем утром, о котором я упоминал в начале этого отчёта.