Усталый старший инспектор зевнул, глядя на скопившуюся груду заявлений. Все они были старательно восстановлены по стенограммам, прочитаны авторами, а затем подписаны и засвидетельствованы.
Наконец, Лоуренс потянулся и зевнул:
– Воспользуюсь-ка я своим статусом любителя. Пойду домой спать.
Касл взглянул на часы:
– Да, уже поздно. Хочу последовать вашему примеру. Что думаете, Вимисс? Можем ли мы сделать что-то еще сегодня вечером?
Детектив-инспектор покачал головой:
– Не думаю, сэр.
– Тогда...
Кто-то постучал в дверь актерского фойе.
–Войдите... – крикнул Касл. – О, это вы, мистер Фрайерн. Вы выглядите обеспокоенным. Надеюсь, ничего не случилось?
Директор говорил рваными фразами:
–Да... Нет... Простите, джентльмены, если я выгляжу глупо. У меня было тяжелое время. Ваше решение закрыть театр означало, что мы должны были отправить назад владельцев билетов. И еще репортеры...
– О Боже, да,– воскликнул Касл с необычным для него сочувствием. – Я и забыл про них. Надеюсь, они не создали вам проблем.
– Я... я зачитал им заявление, которое вы одобрили. Боюсь, их это не удовлетворило.
– Черти бы их побрал!– проворчал старший инспектор. Он улыбнулся: – Не стоит унывать, сэр. Скоро откроетесь. И эта шумиха пойдет вам только на пользу.
Виктор Фрайерн просто сказал:
– Рост доходов не сможет компенсировать потерю очень дорогого друга.
– Вы правы, конечно,– мрачно согласился Касл и добавил, извиняясь: – Наверное, работа делает меня черствым. Кх- гмм! У вас есть сторож?
– Да. Уже пришел.
– Сегодня вечером у него будет компаньон. Я оставлю кого-нибудь, чтобы присмотреть за делами. Вимисс! Вы выделили человека для охраны?
– Да, сэр. Остается Бейли.
– А вы уже закончили работу?– поинтересовался Фрайерн.
– На сегодня всё. Все могут уходить.
Вимисс и Фрайерн вышли.
Касл встал и хлопнул кулаком по пачке заявлений:
– Черт те что! Какое дело!
Лоуренс усмехнулся. Касл с подозрением взглянул на молодого человека. Олджи подошел к книжным полкам. Стив следил за белокурым затылком друга:
– Отойдите от этих чертовых книг! Напрасно тратите время.
– Отнюдь,– возразил Лоуренс. – Никакое дело не полно без хотя бы одного отвлекающего маневра. – Он повернулся, держа в руках тяжелый том. – И он здесь!
Он раскрыл книгу на закладке и положил на стол перед старшим инспектором. Касл устало посмотрел на страницы:
– Что это?
– Подшивка «Журнала джентльмена».
– Та чертова книга, о которой вы долдонили несколько часов назад?
– Прочтите это, Стив,– спокойно попросил Лоуренс.
Поворчав, Касл подчинился. Его взгляд упал наугад на старый шрифт.
...От Ньюгейта до Тайберна он держался с большим самообладанием. Когда надевали петлю, все его тело, казалось, содрогнулось. Когда священник отошел, он обратился к народу:,Добрые люди, я прошу вас помолиться о спасении моей отлетающей души; пусть мой пример научит вас избегать плохих действий, которые я совершал; держитесь хороших людей и живите по слову Божию".
Касл выглядел озадаченным:
– И что здесь такого интересного?
– Посмотрите на дату: 7 ноября 1783 года.
– И что?
– Это дата и описание последней казни в Тайберне.
Касл прищурился:
– Да, полагаю, вы правы.
– Ага. Я уже проверил. Позвонил знакомому библиотекарю.
– Это уже интересно. Но мы не хотим, чтобы эта Паддингтонская ярмарка проела наши мозги.
Глаза Лоуренса вспыхнули:
– Вы обратили внимание на имя человека, которого повесили?
– А? Что там за имя...
Касл нашел его.
– Но это... – потрясенно произнес он.
– Да,– кивнул Олджи Лоуренс.
Глава 16
Был час ночи. Снаружи на улице моросил мелкий дождь. Он создавал вокруг каждого фонарного столба световой нимб и превращал тротуары в черные блестящие зеркала.
Колеблющийся лунный свет играл на лицах двуликого Януса, духа-хранителя, царящего над дверным проемом. Ниже этого языческого символа виднелись сейчас не горящие неоновые трубки рекламы «Последнего трофея», пьесы Герберта Виндзора. Еще ниже появилась более темная тень, движущаяся вдоль стены театра, затем она исчезла.
***
– ...И в результате получаем тридцать одно.
Бейли мрачно посмотрел на своего компаньона – сторожа, который склонился над картами, пересчитал их и записал результат на доске, и недовольно сказал: