— Пока все идет нормально. Скоро будет ясно, останутся ли какие-то последствия травмы. Говорят, мне очень повезло, что ногу не пришлось ампутировать.
Деби ничего не смогла с собой поделать: глаза мгновенно выдали ее чувства.
— Прости, — запнувшись, сказала она.
— Ничего, — мрачно ответил он. — Как сказала сегодня Миранда, мужчина в моем положении не может рассчитывать на то, что женщина будет испытывать что-то кроме отвращения и ужаса при мысли…
— Нет… нет, дело не в этом, — прервала Деби, коснувшись его руки.
— Нет? Тогда в чем?
Закусив губу, девушка отвернулась. Как она может сказать правду? Если у нее осталась хоть капля здравого смысла, нужно как можно скорее заканчивать этот разговор.
— Я так виновата… Твоя помолвка… Миранда…
— Я пришел сюда говорить не об этом. Она долго всматривалась в лицо Реджи угадывая под его внешним спокойствием напряжение, не уступающее ее собственному.
— Деби, почему ты решила, что я наказывал тебя?
— Ты должен знать, что я имела в виду, ~ наконец проговорила она, запинаясь. И когда он не ответил, горько продолжила, глядя в окно: — Я знаю, ты должен ненавидеть меня… за то, что я сделала в прошлом. Это ужасный поступок. Я не могу предложить тебе никакого извинения, кроме…
Она умолкла, проклиная себя за то, что вступила на эту опасную тропу, и сознавая, что Реджи не позволит ей уклониться от темы. Но возможно, признаясь в своей глупой детской любви к нему, она сможет объяснить свое поведение? Вдруг это признание станет своеобразной формой катарсиса и принесет облегчение ей самой? Девушка сделала глубокий вдох и повернулась к Реджи.
— Знаешь, я была по уши влюблена в тебя и думала, вернее, вбила себе в голову, что ты тоже меня любишь… не как брат, а как мужчина. — Деби передернула плечами. — Ох, Реджи, что еще сказать… Я, наверное, была слишком эмоциональным и впечатлительным подростком. Ты не давал мне никакого повода верить в эти фантазии это все мое глупое воображение. Я считала, что ты любишь меня, потому что безумно хотела этого. Я понимаю, как ты должен ненавидеть меня за то, что я натворила, но поверь, я так страдала. Все эти годы… — В голосе ее было столько боли, что у Реджи перехватило дыхание. — Я знаю, что заслужила наказание. Но твоя помолвка с Мирандой… Поверь, у меня не было желания расстроить ее. Я понимаю, что своевольно поселилась здесь что ты не хотел, чтобы я вернулась…
— Не хотел? Да за последние десять лет не было дня, чтобы я не мечтал о твоем возвращении.
Деби, похолодев, уставилась на него.
— Что? — недоверчиво прошептала она онемевшими губами. — Не может быть. Ты тогда приказал мне уехать. Ты…
— Я потерял самообладание… Я никогда не хотел, чтобы ты покинула дом, Деби. Ты ведь была еще ребенком. Я отчаянно разыскивал тебя. Меня месяцами терзали видения, что ты одинока… с израненной душой… и слишком гордая, чтобы вернуться. Я потерял сон и покой, воображая, что может с тобой случиться, но твой дед был слишком болен, и я не мог оставить его, чтобы отправиться на розыски.
— Я знаю. Я читала объявления в газетах. Это ведь из-за меня у него случился третий инсульт? — печально спросила она.
— Нет, — убеждал ее Реджи. — Боже, Деби, какой груз я взвалил на твои хрупкие плечи!.. Нет, я даже не сказал ему, что ты уехала. Он думал, что ты решила переждать у викария, пока все успокоится. — Он помолчал и добавил. — Третий инсульт был неизбежен. Доктор предупредил меня, что это только вопрос времени. Фактически дед прожил даже больше, чем предполагали врачи. И раз мы уж коснулись этой темы… Изменив свое завещание, дед хотел защитить тебя, а не наказать. Он оставил Вермонт-хаус мне с тем, чтобы он всегда оставался твоим домом. Ты ведь была очень молода, Деби, а Полли и Джин и вовсе дети…
— Я… Я не возражаю… насчет дома. Просто если бы я раньше знала… Да еще услышать это от Миранды
— Она не имела никакого права — сердито перебил ее Реджи.
Деби удивленно взглянула на него. Он говорил о своей бывшей невесте с явным отвращением.
— Ты понятия не имеешь, как мучительно мне хотелось разыскать тебя и вернуть домой. Но я не мог оставить деда. И тогда я получил твое письмо. Ты писала, что у тебя все в порядке, но ты решительно настроена остаться в Лондоне, что никогда не вернешься домой и не желаешь поддерживать со мной никаких контактов.
— Меня заставил написать его Фредерик, — Вздохнула Деби.
— Фредерик? — переспросил Реджи, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на ревность.
— Да. — Она коротко рассказала о своей дружбе с Евой и ее отцом. — Они пытались выяснить, что со мной произошло, но поскольку я не вдавалась в подробности, Фредерик настоял, чтобы я написала домой. Он убедил меня, что родные наверняка беспокоятся и я просто обязана сообщить им, где |нахожусь. .
— Он был прав, — хмуро согласился Реджи. — Я совсем голову потерял. Из-за какой-то пары слов весь мой мир рухнул… — Он увидел, как изменилось лицо Деби, и, откашлявшись, торопливо взял ее за руку. — Нет, не. твоих слов. Ты сказала, что я не давал тебе повода рассчитывать на взаимность. Это не так. — Его пальцы сжали ее ладонь. — А что до моего желания наказать тебя… — Реджи горько рассмеялся. — Если кто-то и был наказан, так это я сам. Деби, я прекрасно знал о твоих чувствах ко мне и, когда ты смотрела на меня огромными тоскующими глазами, изо всех сил боролся с желанием схватить тебя в объятия. Ты была так молода… слишком молода. Я знал, что должен подождать, пока ты вырастешь, но боялся, что однажды… — Он умолк и опустил голову. — Я понял, что становлюсь эгоистом, и один серьезный и довольно неприятный разговор открыл мне глаза. Знакомая женщина — не имеет значения, кто она, — немолодая и, как я теперь понимаю, разочарованная, сказала однажды, что девушки, очень рано вышедшие замуж, редко бывают довольны жизнью, потому что им просто не дали повзрослеть, а мужчины, которые женятся на молоденьких, часто не в состоянии уловить тот момент, когда их девочка-жена превращается в зрелую женщину. Конечно, все это были общие слова, но они заставили меня сесть и задуматься о том, что тебя ждет… и каковы твои чувства ко мне: влюбленность ребенка или сильное чувство женщины. — Снова наступила мучительная пауза. Потом Реджи продолжил: — Деби, я солгал тогда, о своей помолвке. Ситуация становилась взрывоопасной, и я придумал себе невесту, чтобы сохранить между нами дистанцию. Тебе пора было поступать в колледж. Твой дед знал о моих чувствах к тебе и фактически одобрил наш брак, но он тоже считал, что ты должна повзрослеть. Если бы я попытался объяснить это тебе, ты отвергла бы все мои аргументы и доводы разума. Знаешь, я так тебя хотел… — Голос его дрогнул. — …Так стремился к тебе, так тосковал. Я понимал, что не смогу держаться от тебя на расстоянии, и знал, что наступит момент, когда мы его преодолеем. Но то бурное объяснение открыло мне глаза. Я недооценивал силу твоих чувств ко мне, и было совершенно недопустимо, чтобы ты инстинктивно догадалась о моем отношении к тебе…
— Ты любил меня? — задохнулась Деби, ошеломленная его исповедью. — Любил и даже…
Она умолкла, пораженная мудростью его поступка. В семнадцать лет она была еще совершенно не готова к семейной жизни. Она слишком мало знала о человеческой натуре, включая свою собственную, а разница в возрасте, безусловно, привела бы к тому, что их брак был бы обречен. Она воспринимала бы суждения Реджи как свои собственные, считая их достойными восхищения и обожания, как и все, исходившее от него. Ив результате так и не стала бы личностью, не обрела бы самостоятельности, и рано или поздно дело кончилось бы тем, что либо она обвинила бы мужа в том, что он загубил е жизнь, либо сама стала бы ему неинтересна.
Деби смотрела на него распахнутыми, полными боли глазами.
— Почему ты ничего не сказал мне, когда я вернулась?
— Как я мог? Мы не виделись десять лет. У тебя всегда была возможность вернуться ко мне, Деби, а я не имел права искать тебя. Ты знала, где я, но объявила, что не желаешь никаких контактов. Из этого я сделал вывод, что твое чувство ко мне умерло, и ты вполне счастлива… Мне оставалось только ждать и надеяться на чудо
— И однажды ты решил, что устал ждать, и обручился с Мирандой, — подсказала Деби, но, к ее удивлению, он отрицательно покачал головой.