Сударыня тут же поделилась с Мари своим мнением по данному вопросу:
— Кому сейчас нужен этот бурый уголь?
Мари в душе посмеялась над наивностью Сударыни.
— Я с вами совершенно согласна, — сказала она, — в том, что уголь в районе Пилиша действительно неважный по качеству, однако как только у Венгрии заберут ее старые шахты, дрянной пилишский уголь моментально поднимется в цене.
Сударыня непринужденно воскликнула:
— Ах, Мари, Мари, и за что только я так тебя люблю!
Обе женщины прекрасно знали причину обоюдной симпатии друг к другу, хотя никогда не говорили об этом.
— Видишь ли, Мари, — начала Сударыня, придавая лицу умиленное выражение, — Альби почти оправился от своей болезни…
Сударыня давно уже заметила, что каждый визит Мари Шлерн как бы освежает ее, а приход доктора Лингауэра, напротив, раздражает.
В один из дней доктор явился к ним в неглаженом костюме, что сразу бросилось в глаза, да и сорочка на нем была, мягко говоря, далеко не первой свежести. Прежде всего он попросил себе стопку водки, а выпив, сразу же начал жаловаться:
— Не скрою, я сейчас очень боюсь. В селах крестьяне начали поджигать дома богатых, убивать священников, судей и нотариусов…
Марошффи перебил доктора вопросом:
— Вы полагаете, что они делают это без всякой на то причины? А вспомните-ка лучше, о чем сейчас пишут газеты… Или хотя бы о запросе в парламенте, который сделал Урманци… Или слова Надьатади о беззакониях господ из провинции и о святых отцах церкви…
Лингауэр всплеснул руками и беспомощно пробормотал:
— Да, да, что верно, то верно… Но как раз сегодня утром я слышал… только что вернувшиеся с фронта солдаты замучили в одном господском имении управляющего, а его жену и дочку сначала изнасиловали, а затем обеих сбросили в колодец… Ну скажите, разве это не ужасно? Рассказывают, что в Задунайском крае каждую ночь горят господские замки… С каждым днем с фронта дезертирует все больше и больше солдат. Это какие-то одичавшие люди, оборванные, злые и беспощадные, но все они имеют на руках оружие!.. Сударыня прервала доктора словами:
— Линдер всех их разоружит! У Линдера твердая железная рука! Жандармы свое дело знают: где-то в Муракезе, я об этом сама читала в газете, они расстреляли двести мятежников!
Лингауэра даже в хорошо натопленной гостиной сильно знобило. Он немного поежился, а затем снова заныл:
— В конце октября — начале ноября я невольно оказался свидетелем одного грабежа. Тогда грабили склады, теперь же всевозможный сброд грабит частные квартиры, издевается над ни в чем не повинными людьми.
Тут Сударыня, сама того не желая, продемонстрировала, насколько полно она осведомлена в вопросах современной политики. Раньше она никогда этого не показывала. Сейчас, быть может для собственного успокоения, она воскликнула:
— Не бойтесь, доктор! Клемансо и Ллойд-Джордж позаботятся о Европе: они не допустят, чтобы здесь были установлены азиатские порядки! Ни в коем случае! Все проблемы, которые нас сейчас беспокоят, навязаны нам немцами. Я уверена, что всему виной этот бестолковый Гинденбург. В первую очередь необходимо было разделаться с большевиками, а уж потом только идти на французов. Гинденбург, к сожалению, опасался, как бы его не постигла судьба Наполеона, а в то же самое время петербургская и московская элита с нетерпением ожидала его прихода и, возможно, даже не спрятала бы от него русской императорской короны, если бы он вовремя предстал перед ними. Ну да теперь уж все равно: что прошло, то прошло. Надеюсь, что Париж и Лондон окажутся немного умнее Берлина и Вены. Успокойтесь, господин доктор, руки Антанты далеко могут достать! Наша семья — старая солдатская семья, и далеко не все члены ее занимались торговлей, следовательно, я о многом имею довольно верные представления: куда не долетит пуля, там противника можно одолеть голодом и эпидемиями. — Однако доктора Лингауэра отнюдь не успокоили слова Сударыни, и потому она продолжала: — Не так страшен черт, как его малюют! Вспомните-ка лучше, в армии Австро-Венгерской монархии служило по меньшей мере сто тысяч офицеров, это же настоящая армада, и примерно половина этого количества приходится на Венгрию. Тут они живут и до сих пор. Все эти господа ни в коем случае не допустят, чтобы ими помыкал какой-то сброд!
Однако волнение Лингауэра не проходило. Перебив Сударыню, он сказал: