Альби твердо верил в то, что Эросу принадлежат лишь те дни, когда они с Эрикой оба с равной страстью дарят друг другу свою любовь. И он не ошибался в этом. Вполне возможно, что правы те люди, которые держат свои чувства и помыслы во время разлуки в сильном напряжении, не давая им выхода. В такой период большинство людей становятся попросту глупыми, способными на самое невероятное. Факт остается фактом, что любовная связь у таких людей делается более интимной, более непосредственной, а сами они обогащаются такими чувствами, которых, как им кажется, у них не было ранее.
«Только та любовь может быть прочной и длительной, которая способна обновлять сама себя», — подумал как-то Альби, хотя и не мог понять, в чем именно заключается это обновление.
В минуты отдыха, когда страсти несколько стихали, он с удивлением рассматривал Эрику и находил ее сильно изменившейся после пребывания в Швейцарии: она стала иначе зачесывать волосы, изменилась даже ее походка: во время ходьбы она так вызывающе покачивала стройными бедрами, что бывали моменты, когда у Альби закипала кровь. Что может сделать в такой момент мужчина? Подскочить к женщине, обхватить ее руками за гибкую талию и страстно целовать, завладев ее трепетными губами. Эрика в такой момент один-единственный раз укусила Альби за губу. Тогда на какое-то мгновение ее охватила злость на мужа.
С приездом Эрики все в квартире начало меняться: то она ставила вазу на новое место, то как-то по-новому собирала в складки занавеси на окнах, то перевешивала на новое место ковер, короче говоря, она как бы по-новому показывала свою власть над окружающими ее вещами.
Альбину все эти большие и маленькие перестановки в доме очень нравились, но самым приятным, по его мнению, было то, что изменился темперамент жены, возросла ее чувственность. Эрика то и дело просила поцеловать се или обнять. Оба они научились много и подолгу обо всем разговаривать друг с другом. Эрику интересовало все до деталей, а Альби с интересом обсуждал с ней тот или иной ее туалет или новую шляпку.
Каждый день они обедали в новом месте: сегодня — в Липотвароше, в казино, на другой день — в «Карлтоне», довольно часто — в ресторане «Гундель» и несколько раз — у Поша. Даже после полубессонных ночей, отданных любви, они просыпались свежими. Часто они подолгу бродили по горам, особенно любили подниматься на гору Швабхедь на старом подъемнике или, восхищаясь романтикой старины, садились в трамвай и ехали в Зуглигет или в Хювешвельд. И повсюду, куда бы они ни забирались, они находили какую-нибудь корчму или кафе, где могли приятно отдохнуть в уединении.
Альби не без удовольствия заметил у себя склонность к романтике. Ему доставляло огромное удовольствие прогуливаться с Эрикой под старыми каштанами вдоль окутанной туманом набережной Дуная, вслушиваясь в музыку трущихся друг о друга льдин, плывущих по реке.
По вечерам они бывали в театрах, несколько раз — в опере, но чаще всего посещали консерваторию, где слушали концерты. Единственное, что там их несколько смущало, — это яркое освещение зала, а им так хотелось сидеть в темноте, прижавшись друг к другу, как это обычно делают влюбленные студенты.
После концерта они часто возвращались пешком по проспекту Андраши, через Цепной мост и туннель. В такие минуты они любовались туманом, спустившимся на город, говорили о только что услышанной музыке…
Временами их навещал Адам Истоцки, но даже его приход не портил им настроение. Адаму, как он ни старался, не удавалось скрыть своего безнадежного чувства к Эрике. Альби и Эрика хорошо знали об этом, однако их обоих это нисколько не обижало, так как они были уверены в том, что со временем Адам найдет для себя достойную женщину и избавится от того странного положения, в котором оказался.
Несколько раз они даже ужинали втроем в одном из шикарных ресторанов, где обслуживание не стало хуже, даже несмотря на столь тяжелые военные времена.
Например, хороший сервис все еще существовал в «Астории», хотя этот ресторан не считался таким аристократическим, как «Хунгария» или «Карлтон», зато здесь была гораздо богаче и лучше кухня, разнообразнее меню.
Когда они втроем заходили в подобное место, Истоцки обычно говорил Альби:
— Посмотри, все смотрят на наш столик! — А затем с деланной грустью добавлял: — Они никак не налюбуются моей красотой!
Эрика понимала, что Адам всеми силами старается защищать ее от вожделенных взглядов посторонних. Однажды после таких слов Адама, наступив ему на ногу, она сказала: