– Но между нами было…
– Было, но секс и любовь – вещи разные! Я уже просила прощения, что допустила эту ошибку, а ты обещал перестать витать в облаках, рисуя сердце вокруг наших голов.
– Для меня секс и любовь – две половинки целого! – нахмурив брови, сказал пехотинец.
– Ой ли! – пуще разозлилась я. – А кто же мне сказал, что по любви у тебя первый раз только со мной и было? А как же предыдущие разы, не основанные на этом благородном чувстве?
Мой друг замолчал, всё так же не смотря в мою сторону, а через пару секунд добавил:
– Надеюсь, ты будешь счастлива с ним!
– Я не вернулась к капитану, раз тебе это так необходимо знать!
– Не вернулась? – он взглянул мне в лицо, и расплылся в улыбке.
– Я получила место в общежитие и сегодня мне предстоит переезд. Правда вещей у меня очень мало – одна лишь сумка с одеждой, да ещё коробка с книгами и прочими вещами, оставшаяся у капитана. Их придётся забрать после занятий.
– Можно, поеду с тобой? Помогу с вещами. На трейлере всё и перевезём! Книги тяжёлые, их будет сложно на автобусе везти.
– Хорошо, только если больше не будешь дуться!
– Не буду! – он схватил мою руку и, крепко поцеловав её, прижал к самому сердцу.
В аудиторию зашёл строгий ректор с приветственной речью, в которой он поздравил нас с поступлением на второй курс, а так же рассказал о том, что этот год будет насыщен практикой и разными гостями, служащими в МВД, которые будут проводить у нас спец. занятия. Пожелав всем удачи, ректор покинул класс, и начался первый в этом году урок.
После академии я и пехотинец отправились на трейлере к дому капитана. Я зашла в подъезд, и мой друг последовал за мной.
– Подожди здесь, пожалуйста! Мне нужно поговорить со своим офицером наедине!
– А вдруг он не отпустит тебя? – испуганно схватил меня за руку влюблённый друг.
– Подожди! – настойчиво сказала я и, выпутавшись из его оков, поднялась наверх.
Стоя перед дверью нашей квартиры, я испытала ностальгию и болезненную грусть. Чувства всё никак не утихали, они были закрыты под замок моим разумом и самолюбием, но полностью искоренить их мне не удавалось. Однако будучи не той, что пятится назад, я решительно нажала на дверной звонок.
На очередное удивление, мне открыла дверь русая длинноволосая женщина с блеклой, почти прозрачной кожей и ярко–голубыми глазами. Было ей лет 35 или 40, не меньше, не больше.
– Что Вам нужно? – спросила она, и я узнала этот голос, представившийся мне супругой капитана по телефону.
– Вещи свои забрать! – вредным тоном ответила я.
– А, ты та самая провинциалка, с которой он гулял?
Не успев сказать ей что–либо в ответ, я заметила мать офицера, ехидно выглянувшую из–за угла прихожей:
– Надо же, кто тут у нас?! Оставила моего сыночка, а теперь шмотки пришла забрать, за которые он и платил!
– Свои вещи я покупала на собственные деньги! И где Ваш сын?
– В командировке, в которую уехал ещё в августе, как раз после того, как ты его бесчестно бросила! Зато моя любимая невестка пришла на помощь: успокоила его, удовлетворила, а теперь хозяйничает здесь по праву!
– По какому праву? Я о ней никогда и не слышала! Мы жили в этой квартире два года вдвоём с капитаном! Ни о какой супруге речи ни разу не шло!
Мать капитана рассмеялась, а невестка скорчила надменную, противную физиономию:
– А ты думала, что мой муж станет посвящать любую прошмандовку в сокровенную личную жизнь?
– Я хочу забрать свои вещи! – сделала я шаг в квартиру, но девица оттолкнула меня, «завопив» на весь подъезд, что проститутка вроде меня, решила увести её законного супруга.
Внезапно за моей спиной возник, поднявшийся наверх, Пехотинец:
– Вы разговариваете с моей невестой! – возмутился он. – Прошу следить за языком и позволить нам забрать принадлежащие по праву вещи, пока мы не вернулись сюда с представителями закона.
– Да забирайте! – с одолжением впустила нас в дом истеричная сучка.
Пройдя по коридору в спальню, я заметила, как изменилась наша квартира. Белая и стерильная, она горела разнообразием цветов и пахла готовящимся обедом. Из гостиной тянуло джазовой музыкой, а на ковре у спальной комнаты раскрашивал альбом десятилетний мальчик. Я засмотрелась на него, всё больше прибывая в шоке.
– Это мой внук! – гордо сказала капитанская мать.
– У Вашего сына не может быть детей! – наклонившись, шепнула я ей.
– Как видишь, это не так! Забирай свои вещицы и проваливай отсюда навсегда, сельская шавка.
Боль ото лжи и непонимания хлестала моё сердце сильней, чем злоба на старую стерву. Ничего не ответив, я вытянула из–под кровати свою коробку и донесла её до двери. Пехотинец перенял груз у меня из рук, и мы спустились вниз до трейлера.