Дочь пчеловода сняла маску холода и отчуждения, и горько заплакала: «Мой дорогой добрый папа! Ты даже не представляешь, как это тяжело, когда родной отец не узнает тебя, когда ты для него становишься чужой. Нам кажется, что мама с папой будут рядом вечно, живые и здоровые, но это далеко не так. Если у тебя есть родители, позвони им и скажи, что любишь!».
Мои родители были здоровы. Только для них я всё равно была чужой. Я обняла её, и мы плакали вместе в этом холодном зале ожиданья при больнице.
– Прошу Вас, позвольте мне смотреть за ним бесплатно в его доме! И дело даже не в жилье, а в том, что я хочу ответить добром на его заботу обо мне.
– Ты можешь остаться до конца месяца, пока оформляются бумаги на его перевод в пансионат. Заодно присмотришь за ним, ну а после домишко придётся продать.
– Спасибо! – искренне сказала я.
Забрать пчеловода домой пока что было нельзя, ведь ему предстояла ещё куча медицинских разбирательств. Посещения тоже были ограничены. Я всё никак не могла принять всё то, что мне сказала его дочь. Я видела таблетки, которые он пил, но о деменции ничего не знала. Пасечник не был похож на старого маразматика. Было безумно обидно и жаль, что его разум коварно съедала болезнь.
– Получается, Вы остались без крыши над головой? – подытожил я.
– Получается так, красавчик–лейтенант! – она натянуто улыбнулась. – Без дома, без денег и без работы, без приёмного отца, зато с ребёнком в животе.
Я понимала, что у меня чуть больше двух недель, чтоб как–то обустроить свой быт. И да, мысли об аборте посещали меня всё чаще, и я рыдала, отгоняя их, будучи в полном одиночестве и отчаянье. Когда пчеловода привезли домой, он больше не был тем мужчиной, которого я знала. Потерянный в пространстве и времени, он был словно закован в свой мир. Непонимающий, когда и что он должен делать. Растерянный, не узнающий ни себя, ни остальных. Иронично, но он напоминал пчелу, запутавшуюся в лабиринте улья. Я ухаживала за ним, а он вёл себя словно капризный ребёнок, не желавший есть или гулять. Теперь он сам не думал и не решал, а только исполнял мои приказы.
Глава 14. Прощание с юностью
Что–то надо было делать, ведь я панически боялась утекающего времени, и я решилась на поступок, который мог всё изменить. Я отправилась к молодому фермеру.
– Я думал, он продал участок, – слегка запутавшись в рассказе, уточнил я у бывшей начальницы.
– Продал. Только не так, как говорила дама с тростью, считавшая, что он не справился с хозяйством после того, как я ушла. Это был хорошо продуманный план, о котором он сам мне сказал, и о котором мне давно уже поведал пчеловод.
– Это я помню, но я предположил, что он съехал, продав свою ферму.
– Нет, нет! Это не делается скоро. Для оформления купли–продажи требуется определённый срок. Я знала, что найду его на месте.
– Как женщине, Вам не было страшно туда возвращаться, ведь он был зол на Вас?
– Конечно, было, лейтенант! Колени дрожали и руки тряслись, но я запомнила слова моего приёмного папы: «Будь преданной малышу вопреки всему!». Я шла вопреки страху, вопреки риску, вопреки желанию. Я шла туда ради ребёнка, чтобы он увидел этот свет, и чтобы ему было, где жить. Пойми меня правильно, милый, мне больше было некуда идти.
Фермер был занят починкой сарая: вбивал в его стены какие–то палки. Не знаю, как вы, мужчины, это называете, но он утеплял его. На земле были разбросаны инструменты, переступая через которые, я шелестом листвы под ногами, привлекла его взор:
– Зачем пришла? – он развернулся ко мне, держа в руках молоток и гвозди.
– Я слышала, ты ферму продал?
– И что? Пришла сказать «прощай», соскучившись по моей ласке? Похоже, старая пчела тебя не достаточно жалит в постели?
– Я беременна от тебя! Ты ведь хотел этого!
Внезапно он сильно рассмеялся. Откинувшись торсом назад, он подпирал поясницу обеими руками и хохотал в самое небо. Мне же было вовсе не до смеха. Я чувствовала страх и унижение. Мне так хотелось закричать и убежать, но я осталась ради малыша.
– Ты что, решила замуж за меня пойти?
– Нет! Я просто прошу помочь сыну или дочке, пока я не рожу и не оформлю материнский капитал. Нам негде жить. Дай мне работу или денег на жилье. Это ведь твой ребёнок! Поступи, как отец и мужчина! Больше я ни о чём не попрошу тебя!
– Ты меня за дурака держишь? Мой ребёнок? Откуда мне знать, что он мой? Что ты его не нагуляла после внезапного побега?
– Извини, что покинула ферму, не предупредив тебя, но мне было страшно и больно. Я просто испугалась! – решила я давить на жалость, забыв, что её у фермера нет.
– Ах, извини? Нет уж! Сержант в военкомате тебе, наверно, отказал в отцовстве? – глумливо засмеялся он.