Глава 5. Наедине с самой собой
Когда он ушёл, душу охватила смута. Знаешь, такое паническое чувство всеохватывающего страха, инстинкта зверя, загнанного в яму или капкан. И было наплевать на шлюшку в объятьях предателя! Хотелось просто выбраться из клетки! Возникла одержимость принять хоть какое–то решение здесь и сейчас! Первым делом я, конечно, взялась за дверь. Я выламывала её ногами и тарабанила по ней. Пыталась выбить плечом. Я пихала шпильки из волос в замочную скважину в надежде, что они заменят ключ. Когда же дверь открыть не удалось, я бросилась к окну. Распахнув его, впустила ветер горьких перемен в свою убогую коморку, да и в растоптанную душу. Пару минут я просто вдыхала его, закрыв глаза. Потом приставила стул, чтобы залезть на подоконник, спрыгнуть с окна, благо невысоко, и пуститься прочь. Но когда моя стопа коснулась деревянной рамы, я вдруг задумалась: «Куда бежать? Ни денег, ни друзей, готовых приютить, ни украшений, чтоб продать, ни навыков, ни работы».
– А как насчёт того, чтобы вернуться домой? – не удержавшись, задал я вопрос.
– Лейтенант, твои макароны по–флотски получились отменно! Тебе доставило удовольствие готовить их, зная, что после ты сядешь вкусно поесть?
– Так точно! – ответил я, растерянно пытаясь уловить связь между ужином и её домом.
– А вот если бы ты в одиночестве наготовил на детский сад в лице одиннадцати братьев и сестёр, ведь мама занята страдающим без выпивки или от выпивки отцом, то сам бы потерял желание поесть. И если это был бы далеко не единичный случай, то сам бы никогда не захотел вернуться в ад, который смог оставить за спиной.
Я утвердительно кивнул, стараясь обойти излишний спор с немного выпившей и раздражённой дамой.
Поняв, что мне некуда бежать, я спустилась со стула и села на пол, сползши по стене. Страх, да и ему предшествующий гнев сменились на опустошение и боль, свербящую сердце. Взяв руками колени в кольцо, я заплакала. Скорее даже зарыдала на всхлип. Конечно же, я поняла, что любовью там и не пахло. Но слезы не из–за него текли. Я плакала из–за обиды за себя: «Почему я? Юная, симпатичная и вроде не глупая! Почему все эти годы кто–то пользуется мной? То в качестве няньки за детьми, то – рабочей на ферме. Неужели меня невозможно просто полюбить? Как дочь, как девушку? Что же со мной не так?».
Я достала лист бумаги и, послюнявив грифель карандаша, стала писать всё то, что было между мной и фермером. Листа не хватило, и я взяла второй, а затем и третий… Я писала всю ночь. Это помогало мне понять, где я ошиблась, строя отношения на чувствах и, где не углядела тот момент, когда он начал пользоваться мной. Я писала быстро и беспрестанно, игнорируя боль в уставшей от письма руке.
Другой рукой я нервно закрывала уши, чтобы не слышать скрип двуспальной кровати в соседней комнате. Стерва старательно кричала, откровенно подчёркивая таланты фермера в постели. Но я, будучи женщиной, осознавала, что её стон не от его искусного старанья, а от того, что получив оргазм, она ещё раз опустила и без того униженную меня. Мне было больно, лейтенант! Всё–таки больно, ведь этот подонок был моим первым мужчиной и первой любовью, а это самое чистое, что девушка может отдать, и самое грязное, что может сделать мужчина – предать это.
Я допил свой виски до дна. Я был так же юн, как и фермер из рассказа майора, но его поведение претило моим принципам. Мне было жаль ту молодую девушку, которая, наверняка, всё ещё жила где–то в укромном уголке души моей бывшей начальницы.
– Проучить бы его по–мужски! – не сдержался я.
– О, узнаю своего секретаря! С высокой нравственностью и порядочный, пока дело не дойдёт до женских губ! – под столом она положила мне руку на колено, и точно кошка провела ногтями по нему. Дрожь пробежала по телу и откликнулась в точке мужского начала. – Хочешь воспользоваться мной? Я уже немного пьяна! – игриво щебетала она, касаясь пальчиками ног внутренней стороны моего бедра. Я взял её за ножку и остановил у самого рычага взошедшей страсти.
– Мне надо в ванную, а Вам советую прилечь. В комнате у меня есть кровать. Трогать я Вас не стану!
– Я не настолько пьяна, чтобы ложиться спать одной в мужской постели! А ты молодец, не поддался соблазну! Не воспользовался шансом оприходовать меня.
– Вы до сих пор не поняли, что я не использую женщин?
– Дорогой, вы все используете нас, каждый по–своему, ведь это ваш жестокий мир мужчин.
Я отошёл на несколько минут, чтоб охладить свой пыл, плеща в лицо почти что ледяной водой, и протирая ей же шею. Уткнувшись в полотенце, выдохнул и страсть, и сожаление за то, что выпало на долю девушки, которая жила в майоре. Вернувшись к столу, внимательно продолжил слушать.