– Пусть так! – «отмахнулась» я от разговора, делая вид, что так и было задумано.
– Дело, конечно, твоё, но я бы с офицером такие шутки не шутила! Он мужчина с самолюбием, может и не принять тебя обратно, если оскорбится!
– Был бы с самолюбием, не спал с кем попало за денежные вложения! Всё, пойду я! – не захотев продолжать пустой болтовни, взяла я чемодан и вышла за дверь.
– Позвони, как получится! Буду волноваться и ждать!
– Не стоит! Всё будет хорошо! – обняла я подругу и побежала вниз по лестнице.
Признаюсь тебе, лейтенант, что мне и самой было страшно. Я знала, что капитан придёт в ярость, не найдя меня дома поутру. И, конечно, понимала, что не должна была уходить, не распрощавшись с ним по–человечески. Но я осознавала, что не смогла бы признаться ему в том, что хочу уйти или хотя бы взять передышку на время. Не смогла, потому что он бы не согласился, зато отругал и заставил передумать. А я уже говорила, что боялась его реакции, точно ребёнок родительского поругания, но мне было стыдно признаться в этом Отвёртке. По сути, я просто струсила и сбежала! Я должна была хоть записку ему оставить, но уже было поздно, ведь поймай он меня дома, никуда бы не отпустил, а я хотела попробовать пожить без него. Я, действительно, устала от всего того давления, что он и жизнь вокруг него на меня оказывали. Хотелось чего–то простого, доброго, светлого. И пехотинец мог мне это предложить.
«Мой амур победил, да?» – спросил довольный друг, усадив меня в трейлер, а я лишь улыбнулась в ответ и попросила подвезти меня в банк, где собиралась обналичить последние копейки, что оставались на студенческом чеке.
Трейлер был похож на мини–автобус с кабинкой для водителя и самим фургоном длиной в несколько метров. Внутри было очень уютно. Там размещались сидения–кушетки, запросто раздвигающиеся в две одноместные койки, была даже маленькая кухонка и откидной столик, на котором стояла ваза с садовыми розами, заботливо срезанными для меня обходительным пехотинцем. Единственным неудобством было отсутствие санузла, иначе это был бы милый дом на колёсах.
«Я взял с собой палатку и гриль, будем устраивать пикники на природе!» – счастливо улыбаясь, обещался он, почти не замечая моей безмолвной грусти. Я и не хотела расстраивать его, стараясь скрыть свои переживания.
Да, сердце раздирала печаль, тоска по дому, чувство отчаянья и горечь от разлуки с капитаном, и я вдруг поняла, что значит фраза «кошки скребутся на душе». Я привыкла к своей новой жизни, и было больно расставаться с ней, но мне был необходим свежий глоток воздуха. Я приоткрыла окно и вдохнула его. Сырой, прохладный и душистый – он проник в мои лёгкие и слегка ударил в мозг.
– Как же я счастлив, что ты поехала! – никак не успокаивался пехотинец, поглядывая на меня время от времени.
– Я тоже очень рада! – сухо прозвучал мой ответ.
– Ты не волнуйся ни о чём! Всё пройдёт! Я подарю тебе сказку за эти две недели! Ты будешь улыбаться и забудешь обо всём плохом!
– Не надо сказку! – уставшая от грёз, сказала я. – Давай мы просто проведём спокойно время в поездке. Этого будет вполне достаточно!
Мы направились на запад страны, где я никогда не была, и каждый поворот открывал мне новый пейзаж и дарил новое впечатление. Постепенно грусть и печаль стали сменяться на вдохновенье и радость от новизны, от тёплого солнца, от дальней дороги с добрым попутчиком. Пехотинец смешил меня историями о службе, угощал омлетом и супом с лапшой во время наших остановок, баловал красотой природы, на которой мы гуляли. С ним было очень просто и легко. Мне не приходилось думать о том, что говорить и как вести себя. Не нужно было заботиться о высоких манерах, разбираться в винах, есть вилкой и ножом. Я просто отдыхала телом и душой, и это было прекрасно!
К вечеру мы решили остановиться на одной зелёной поляне, вдоль которой лежал наш тихий путь по объездным дорогам, вдали от шумных трасс, и устроить на ней барбекю. Пехотинец с лёгкостью установил палатку и вытащил из трейлера портативный гриль, а я устелила поляну огромным тёплым пледом и разложила поверх него посуду.
Аромат шашлыков из мяса и овощей вызывал во мне здоровый аппетит, а треск дров в железном гриле создавал атмосферу умиротворённости. Когда ужин был готов, пехотинец открыл бутылку вина и поднял бокал за меня. «Только много не пей!» – попросила я его, боясь, что задурманенный градусом разум, извратит его поведение и испортит это хорошее время.
Вечер становился прохладным, и мы развели костёр, усевшись у которого, глядели, как солнце медленно уходит за горизонт. Пехотинец укрыл нас обоих всё тем же пледом и в рыжем свете жаркого огня, я видела, как улыбаются его синие влюбленные глаза.