«Если прокурору, адвокатам и свидетелям больше нечего добавить, то суд готов огласить окончательный вердикт и привести его к незамедлительному исполнению», – официально объявил судья.
«Мой клиент желает сказать пару слов», – внезапно промолвил майорский адвокат. Неторопливой, тяжелой походкой муж подошел к прокурору и передал какие–то бумаги в её руки, после чего обратился к судье трудным свинцовым тоном:
«Перед скоропостижной смертью моя мать оставила записку в своём секретере. Эта записка предназначалась мне. В ней мама признаётся в ненависти к невестке и описывает в точных деталях как сговорилась с судьёй через майора–юриста о том, чтобы упечь мою жену в тюрьму. Она указывает сумму и число, когда перевела большие деньги на счёт майора–юриста, которая в свою очередь обязывалась передать взятку судье. Позвольте зачитаю по памяти отрывок из записки: «Сынок, всё это я рассказываю тебе для того, чтобы однажды, когда ты поймешь, что за змею ты пригрел на груди, а меня уже не будет рядом, ты улыбнулся, поняв, что мама любила и защищала тебя, как могла. К тому моменту ты и сам возненавидишь свою сельскую девицу и, я надеюсь, насладишься каждой деталью моей заблаговременной мести ей. Жаль, что она не сдохла в колонии, но я надеюсь, что ты вскоре протрезвеешь от любви и бросишь эту шафку сам». Эту записку я обнаружен после смерти своей мамы, когда освобождал фамильный особняк перед продажей».
Зал замер, когда майор закончил свою речь, и я застыла, как и все, не веря в то, что происходит.
«Мой клиент попросил меня заказать экспертизу на подлинность подчерка его матери. И вы, уважаемые прокурор и судья, держите в руках её результат и оригинал самой записки. Думаю, что этой улики более, чем достаточного для вынесения справедливого вердикта и обращения косвенных доказательств в прямые», – пояснил адвокат супруга.
– Почему Вы только сейчас отдали документ в руки правосудия? – обратился судья к майору.
– Я человек в чинах, со статусом, владелец собственного бизнеса. Вы сами понимаете, как сильно пострадает честь моей семьи после этого слушания.
– Так что же изменилось? Почему Вы всё–таки обнародовали компромат?
– Я мог бы солгать, сказав, что сделал это из чувства справедливости, но правда в том, что я люблю свою жену и не желаю видеть её слёзы. Однажды наш достопочтенный министр спросил меня, что бы я предпочел, выбирая между супругой и собственным делом. Так вот, я ответил ему только что, раскрыв козырную карту.
«Суд удаляется на пересмотр дела в связи с новыми данными. Мы должны перепроверить информацию и сверить цифры с датами в счетах подсудимых и записке матери майора», – объявил судья.
В зале стояла тишина, а по моей щеке текла слеза. Слеза благодарности и любви к супругу, вернувшегося на скамью свидетелей. Я смотрела на него, глядящего в пол, убившего репутацию матери ради меня, испытывавшего стыд за её злодеяние. Я смотрела на мужчину, поступившего по–мужски, и гордилась им.
«Как ты мог так поступить со мной, майор? – выкрикнула стерва–юрист, – я же тебе помогла избавиться от старого полковника, а ты предал меня и память своей матери!».
Муж не ответил ни слова в ответ.
Вернулись представители суда и огласили приговор:
«В связи со смертью двух из обвиняемых, уголовное дело против них прекращено. Майор–юрист – организатор и посредник преступного сговора, лишается всех званий и приговаривается к 12 годам, поверх уже установленного срока, в исправительной колонии строгого режима за получение взятки, организацию передачи взяток и фальсификацию доказательств. Судья – взяточник и злоупотребитель должностными полномочиями лишается всех званий и приговаривается к 14 годам свыше уже установленных в исправительной колонии строгого режима, за получение взятки и вынесение заведомо неправосудного приговора при отсутствии доказательств. Обе осужденные обязуются выплатить штраф пострадавшей в качестве моральной компенсации. Приговор вступает в силу незамедлительно и обжалованию не подлежит!», – ударил он молотком по подставке и меня охватили эмоции, настолько сильные, что стало тяжело дышать.