Помимо незаконного пошива, меня беспокоило то, что моё заявление о государственном защитнике до сих пор оставалось не отвеченным, а, может быть, и не рассмотренным. Уже всего ожидая от капитана, я заподозрила, что либо он, либо майор–юрист приложили к этому руку. Денег на частного адвоката у меня по–прежнему не было, и всё, что я могла сделать – подать повторное прошение о гос. защитнике.
Ещё одним беспокойством стало здоровье Считалки. Последние дни она серьёзно кашляла, сетуя на то, что простыла, но мне казалось, что всё гораздо серьёзнее. Ночами я часто сидела с ней, почти задыхавшейся от кашля, питая надежды на то, что обещанный конвоиршей врач, наконец–то, примет её наутро. Только утра проходили одно за другим, а врача всё не было. Любительница покурить, все свои силы и деньги она «клала» на сигареты, поэтому её личный счёт был пуст и дыряв, как решето. Не вынеся её мучений, я достала запрятанные у койки сигареты, что передал мне капитан, и продала пару пачек. На выручку, что я передала надсмотрщице, Считалке тут же назначили приём у терапевта, а позже оказалось, что моя наставница по шахматам, заболела раком лёгких. Это ужасно огорчило меня, ведь я успела узнать о жестокости и бесчеловечности этого места. Диагностика и лечение онкологии было чем–то мистическим в этой клетке медленной смерти, а плата за жизнь так велика, что ни одна заключенная не смогла бы позволить её себе. Единственное, что могло бы спасти Считалку – новый суд, который бы сжалился над больной и освободил её по состоянию здоровья. В отличие от меня, государственного адвоката ей предоставили достаточно быстро, и теперь вся надежда была на него и на справедливость Фемиды, в которую я давно утеряла веру.
– Тебе не нужно участвовать в пошиве левой униформы, – сказала я Считалке после того, как мы получили команду Старшей приступать. – Работа ночная и сложная, а тебе силы надо беречь!
– Силы на что? Я всё равно умираю.
– Суда ещё не состоялась! Глядишь, отпустят тебя!
– Да не верю я в эти сказки. Сама не знаю зачем к адвокату обратилась.
– Потому что надежда умирает последней, и все мы жить хотим!
– Ну, вот и я хочу остаток жизни провести в цеху, в компании близких людей.
– Где ты близких людей в тюрьме усмотрела?
– А как же ты? Неужели ты и меня врагом своим считаешь, Искра? – раскашлялась она на нервной почве.
– Нет, не считаю, – повинно посмотрела я на Считалку и обняла. – Будь по–твоему, участвуй! Только сейчас тебе надо поспать! За нами придёт конвоирша, когда будет тихо, тогда и начнём наш левак!
– Сыграем ещё одну партию в шахматы, а то волнуюсь перед делом!
– Не стоит волноваться! Если что, всё вину на себя возьму! Скажу, что заставила Вас работать за сигареты и угрозы. Вас тогда, конечно, тоже накажут, но не так как меня.
– За тебя и переживаю! За тебя и ребёночка!
– Когда я узнала, что беременна, мне приснился сон, в котором сынок обещал защищать меня от зла, как солнце, что защищает всё живое от тьмы. Я уверена, что всё будет хорошо, потому что его душа оберегает меня!
– Пусть так и будет! Но партию сыграем всё равно!
Считалка раскрыла свою портативную шахматную доску, и мы сели за игру, которая длилась около получаса. В конце у меня осталось две белые фигуры: пешка и король, а у моей соперницы – чёрный король.
– Ну вот, мы подошли к эндшпилю – окончанию игры, – пояснила Считалка, как будто мы играли впервые. – У меня король запросто может уничтожить твою пешку, но он боится твоего короля, который может захватить его. Что будешь делать?
– Ограничивать твою фигуру своим королём, одновременно с этим передвигаясь пешкой к концу доски.
– Хитро!
Белым королём я стала отгонять чёрного в другую сторону поля, методично продвигаясь белой пешкой к краю доски, что в конце привело к её превращению в фигуру, и к моей победе.
– Видишь, даже пешка может победить короля! – заметила Считалка.
– Да, но ещё этот эндшпиль научил меня тому, что за один ход короля не свергнуть!
– Верно! Желаю тебе удачно достигнуть конца доски, начиная движение уже этой ночью!