«В момент задержания в кармане пальто подсудимой было найдено 6 грамм кокаина, спрятанного в керамическую шкатулку. Подсудимая утверждает, что наркотики ей подкинули, а шкатулка принадлежала сокурснику и была подарком от его матери. Сам же он, как и его родительница, сие утверждение отрицают. Слова свидетельницы, подруги подсудимой, о том, что она видела шкатулку в руках сокурсника подтвердить некому. Сокурсник уверяет, что подсудимая поставляла ему наркотики в течение нескольких месяцев, что привело к его зависимости от них. В день задержания у подсудимой в крови наркотиков обнаружено не было. Выходит, что кокаин в её кармане не предназначался для личного употребления, а был на сбыт. Кроме того количество запрещённого порошка в граммах подтверждает это, ибо доза превышает среднестатистическую для собственного использования. По закону нашей страны хранение наркотических средств, в крупном размере с целью сбыта – это смертных грех, наказуемый до пятнадцати лет лишения свободы».
Защитник вышел к судье со своими словами:
«На что способен влюблённый мужчина, брошенный женщиной, особенно когда он пьян и под пагубным воздействием наркотиков? На всё! В день задержания в крови сокурсника были обнаружены как алкоголь, так и кокаин, а это говорит о том, что он уже был под их воздействием, когда поднялся на кухню и стал просить подругу подсудимой по кличке Отвёртка о новой дозе. Почему же сразу было не попросить подсудимую, если она и до этого снабжала его наркотой? Нет! Он искал, у кого купить порошок! Отвёртка дала чёткие показания о том, что шкатулка была замечена у сокурсника в руках, а моя подзащитная высказала утверждение, что она была подарком его матери. Я провёл сравнительную экспертизу шкатулки–улики и других изделий, расписанных матерью сокурсника, и получил экспертное подтверждение тому, что подчерк росписи на них идентичен. Мать сокурсника заявляет, что не помнит своего же изделия и уж точно не дарила его сыну, что звучит, как выгораживание своего ребёнка. Тому, что подсудимая поставляла ему наркотики на протяжении определённого времени, доказательств нет. Моя подзащитная не смогла ответить на вопрос, где и как она доставала наркотики на сбыт, потому что никогда не делала этого! Она – прилежно учащаяся студентка МВД, работница кинологического отделения таможни, ранее не судимая. Прошу учесть это, Ваша честь! Что касается взлома жилища, то показания всех свидетелей, включая водителя такси, говорят о том, что подсудимая приехала на вечеринку позже, чем произошло вторжение, а значит, участвовать в нём никак не могла.
Суд удалился на принятие решения, а меня увели в специальное помещение на разговор с защитником. По возвращению я узнала вердикт:
Незаконное хранение наркотиков в крупном размере с целью сбыта, наказуемое 10 годами лишения свободы в колонии строгого режима и с исправительными работами на весь срок заключения. Судья ударила молотком по подставке, а я ощутила пустоту, в которую сама же и упала с высоты птичьего полета.
«Решение суда вступает в силу незамедлительно! Приказано исполнить!» – объявила прокурор и, надев на меня наручники, зловредная контролёр СИЗО вывела меня из зала суда.
Глава 2. Отречение милого
По окончанию судебного разбирательства, конвой отвёл меня в широкую камеру, где мне надлежало дожидаться отправки в исправительное заведение. Тюремная комната не имела окон и была мрачной, серой, с железной дверью, столом посередине и койкой почти у самого туалета.
Я чувствовала тяжесть на душе, тьму в самом сердце и глубокое огорчение и злость на ту несправедливость, что наблюдала в зале суда. Мне бы хотелось выплакать весь этот негатив, да только ком рыданий застрял где–то в районе живота, и не желал подняться выше.
«К тебе защитник!», – оповестила грубая конвоирша и уселась в угол камеры, чтобы оттуда надзирать за ходом встречи.
Железная дверь отворилась, и в комнату зашёл мой адвокат. Мы сели за стол и, положив ладонь поверх моей руки, он опечаленно поджал и без того еле заметные губы: «Мне очень жаль! Я сделал всё, что мог!».
Я не ответила ни слова, ведь у меня их просто больше не нашлось.
– Мы подадим на апелляцию! – продолжил адвокат.
– А смысл?