Кстати… Эта идея только сейчас пришла Сашке в голову. А что если это Вобла выдал его тогда? Ведь как бы ещё дядька Фурий мог узнать дату побега? Никто кроме Вобликова и Димки Рыбникова не знал точного времени отплытия. За Димку Сашка головой готов поручиться: свой парень, могила. А вот насчёт Воблы… Насчёт Воблы имелись теперь у Сашки Гуляева больши-и-и-е сомнения.
Эх, надо бы всё-таки начистить ему мордуленцию. Да разве ж с этаким кабаном управишься. Шансов не густо. Вот ежели только старый пластун Африканыч…
Додумать Сашка не успел, в класс вошёл преподаватель истории – Ксаверий Валерьянович Черноморский. Начался урок.
Глава II Шамбала, камбала, или почему не так просто написать роман в стихах
Из всех преподавателей Первой Поволжской гимназии Ксаверий Валерьянович Черноморский обладал, пожалуй, самой колоритной внешностью. Рост, что называется, «в пупок дышит», крохотные ручонки с сарделькоподобными пальцами, короткие ножки кренделем, да огромная, похожая на шаровидный самовар голова: уши – крученные ручки, нос – вензельный краник, проплешина – горящая латунным жаром крышка. Картину довершала густая, точно у заправского купчины, бородища, косматым веером прикрывающая бочковатую грудь.
Совершенно естественно, что подобная наружность вкупе с географической фамилией напрочь лишала Ксаверия Валерьяновича малейшей возможности иметь любое другое прозвище кроме как Черномор. А что: ни дать, ни взять – вылитый карла из пушкинской поэмы «Руслан и Людмила». Вот только после усекновения чрезмерно длинной бороды – как минимум раз так в пять.
Бородой своей, кстати, Черноморский крайне гордился. Вот только содержать её в порядке не удосуживался. Не единожды директор гимназии Карл Яковлевич Штейнберг делал историку замечания:
– Вы бы, милостивый государь, Ксаверий Валерьянович, хотя бы изредка приводили свои отнюдь не райские кущи в порядок. Расчесывали бы их что ли, там, мыли. А то вечно у вас из бороды что-то торчит. То перья какие-то, то лапша, то, прости Господи, квашеная капуста. Постыдились бы, Ксаверий Валерьянович. На Вас же ученики, в конце концов, смотрят.
Ученики не только смотрели, но и активно подтрунивали над «отнюдь не райскими кущами» на лице Черноморского.
Сашка Гуляев – между прочим, первый на гимназии вития – даже эпиграмму по этому поводу сочинил:
На бороде через моря
Колдун несёт богатыря.
А наш Поволжский Черномор
Несёт на бороде лишь сор.
Эпиграмма пользовалась в гимназии бешеной популярностью. Её знали наизусть не только все учащиеся от первого и до восьмого класса, но и господа преподаватели. Особенно любил фривольный стишок преподаватель логики – Евлампий Харлампиевич Телятьевский, по прозвищу Лампий Лампиевич. Он отчего-то недолюбливал Черноморского и, завидев его, постоянно намурлыкивал вполголоса:
– Наш Поволжский Черномор несёт на бороде лишь сор... Хе-хе-хе! Прелестно, прелестно!
Не ведал знаток предикатов, тавтологий и силлогизмов, что сия ироничная эпиграмма имеет продолжение. И что это продолжение касается его самым наитеснейшим образом.
А продолжение там было такое:
Но Черномор несёт хоть сор,
А Лампий Лампиевич – вздор.
И эту эпиграмму сочинил ни кто иной, как наш герой. Сашка Гуляев отличался бойким умом и острым языком. Он обожал рифмоплётствовать и всячески старался подражать в этом деле именитому тёзке – Александру Сергеевичу Пушкину.
Однажды юный эпигон задумал ни много ни мало написать роман в стихах. При этом – в некотором роде роман как бы автобиографический.
Название для будущего произведения Сашка измыслил затейливое – «Русский Одиссей». Планировал же Пушкин сочинить книгу под названием «Русский Пелам». Так отчего же не быть Русскому Одиссею?
Писать автобиографический роман в стихах новоявленный вития решил по рецепту другого классика – Михаила Юрьевича Лермонтова. То бишь «писать ''Онегина размером''». Мало того – практически Онегинскими же строками.
Начинался «Русский Одиссей» так:
Мой папа самых честных правил,
Когда уехал на Восток,
Он всех родных своих заставил,
Поверить в несчастливый рок.
Его пример другим наука;
Подземный Град – такая штука,
Его уж ищут сотни лет,
А результата – нет, как нет.
Лекарство странное от скуки –
Младенца-сына оставлять
И ехать Шамбалу искать...
А может на алтарь науки
Ребенок тот положен был,