...3. Что касается встречи трех глав правительств, то я не возражаю против Тегерана как места встречи, что мне представляется более подходящим, чем Египет, где у Советского Союза все еще нет своего представительства».
Послание от 27 сентября 1943 года:
«Личное и строго секретное от премьер-министра г-на Уинстона Черчилля маршалу Сталину.
1. Я обдумывал нашу встречу глав правительств в Тегеране. Должны быть проведены надежные подготовительные мероприятия для обеспечения безопасности в этом до некоторой степени слабо контролируемом районе...
2. Я предлагаю также, чтобы во всей будущей переписке по этому вопросу мы пользовались выражением «Каир-три» вместо Тегерана, который должен быть похоронен, а также что условным обозначением для этой операции должно быть слово «Эврика», являющееся, как я полагаю, древнегреческим...»
Послание от 14 октября 1943 года:
«Лично и секретно маршалу Сталину от президента Рузвельта.
...Другое предложение — это по соседству с Багдадом, где мы могли бы располагать тремя комфортабельными лагерями с достаточным количеством русской, британской и американской охраны. Эту последнюю мысль, кажется, стоит рассмотреть».
Послание от 19 октября 1943 года:
«Лично и секретно президенту Франклину Д. Рузвельту от премьера И. В. Сталина.
По вопросу о месте предстоящей встречи глав трех правительств я хочу сообщить Вам следующее.
К сожалению, я не могу принять в качестве подходящего какое-либо из предлагаемых Вами взамен Тегерана мест для встречи.
...операции требуют повседневного руководства Главной Ставки и моей личной связи с командованием. В Тегеране эти условия могут быть обеспечены наличием проволочной телеграфной и телефонной связи с Москвой, чего нельзя сказать о других местах».
Послание от 25 октября 1943 года:
«Лично и секретно для маршала Сталина.
...Трудность в отношении Тегерана заключается в следующем простом факте. Горы на подходе к этому городу часто исключают возможность полетов на несколько дней подряд. Риск задержки существует как для самолета, доставляющего документы из Вашингтона, так и для самолета, доставляющего эти документы Конгрессу. Я должен с сожалением сказать, что мне, главе государства, нельзя выехать в то место, где я не смогу выполнять своей обязанности согласно нашей конституции».
Послание от 5 ноября 1943 года:
«Лично и секретно от премьера И. В. Сталина президенту Франклину Д. Рузвельту.
...Я не могу не считаться с приведенными Вами аргументами относительно обстоятельств, мешающих Вам приехать в Тегеран. Разумеется, только Вам может принадлежать решение вопроса о возможности Вашего приезда в Тегеран.
Со своей стороны я должен сказать, что не вижу более подходящего пункта для встречи, чем указанный город.
На меня возложены обязанности Верховного Главнокомандующего советских войск, и это обязывает меня к повседневному руководству военными операциями на нашем фронте. Это особенно важно в данное время, когда непрерывная четырехмесячная летняя кампания переходит в зимнюю и военные операции продолжают развиваться почти на всем фронте протяжением 2600 километров. При таком положении для меня, как Главнокомандующего, исключена возможность направиться дальше Тегерана. Мои коллеги в правительстве считают вообще невозможным мой выезд за пределы СССР в данное время, ввиду большой сложности обстановки на фронте».
Уайт перевернул несколько страниц и стал читать.
Послание от 8 ноября 1943 года:
«Секретно и лично маршалу Сталину от президента.
...Вы будете рады узнать, что я выработал метод, при помощи которого, в случае, если я получу сообщение о том, что закон, требующий моего вето, прошел через Конгресс и направлен мне, я вылечу в Тунис, чтобы получить его там, а затем вернусь на конференцию.
Я поэтому решил отправиться в Тегеран, и это меня особенно радует.
Как я сообщал вам, я придаю чрезвычайное значение тому, чтобы вы, г-н Черчилль и я встретились...
Мы все можем затем отправиться в Тегеран 26 ноября и встретиться с вами там 27, 28, 29 или 30 и будем совещаться столько, сколько вы сочтете возможным находиться в отъезде...»
«Секретно и лично от премьера И. В. Сталина президенту Франклину Д. Рузвельту.
...Ваш план организации нашей встречи в Иране я принимаю... Надеюсь, что с этим согласится и г. Черчилль».
— Черчилль согласился, — пробормотал Уайт. Сделал несколько заметок в блокноте и, закрыв папку, крупным размашистым почерком написал на ней «Эврика». Советник посмотрел на часы — четверть двенадцатого. Через пятнадцать минут начнется получасовой перерыв на ленч в правительственных учреждениях.
Спрятав папку с документами в сейф, Уайт вышел из кабинета, бросив на ходу секретарше:
— Мэри, я пошел перекусить.
— Домой? — спросила секретарша.
— Нет, где-нибудь поблизости, пока не начался перерыв; надоела толкотня.
Уайт вышел из Белого дома.
Он медленно пошел по Конститьюшен-авеню, мимо строгих фасадов, огромных правительственных зданий.
В сквере, мимо которого проходил Уайт, было много женщин в пестрых платьях, с детскими колясками; ребятишки постарше весело резвились около них. Два садовника озабоченно копались у цветочной клумбы. По улице неслись потоки машин. Никто никогда не сказал бы, что эта страна принимает участие в войне. Война была слишком далека. И только очень наблюдательный человек заметил бы, что среди пешеходов несколько больше военных, чем встречалось года три назад.
Навстречу Уайту из-за угла вышел молодой полковник.
— Хелло, Джонсон! — приветствовал его советник. — Вы как раз нужны мне. Я вам звонил по телефону, но не застал.
— Мне передали об этом, и я поспешил к вам.
Уайт взял полковника под руку и отвел в сторону.
— Вы знаете, что предстоит конференция Большой Тройки? — почти шепотом спросил он полковника.
Джонсон утвердительно наклонил голову.
— Теперь определилось, что состоится она в конце ноября в Тегеране. Надо готовиться, — прошептал Уайт, хотя вокруг никого не было.
— Сделаем все, что нужно. Во всяком случае, безопасность президента будет обеспечена нами должным образом.
— Надеюсь, вы понимаете, что всю подготовку к отъезду президента надо облечь в строгую тайну, — еще тише прошептал Уайт. — Не привлекайте слишком много людей к этому делу.
— У нас вполне надежные работники, — заметил полковник.
— Я все же настаиваю на своей просьбе.
Джонсон понимающе кивнул головой.
— Пойдемте закусим, — предложил Уайт. Они зашли в первый попавшийся им ресторан...
II
Офицер абвера Вальтер Шульц, как обычно, с утра просматривал иранские газеты. Негромко зазвонил телефон.
— Майор Шульц слушает.
— Вас хочет видеть бригаденфюрер Шелленберг. Сейчас он у себя в главном управлении имперской безопасности.
Шульц узнал голос Канариса. Адмирал говорил глухо, монотонно.
— Взять с собой какие-нибудь документы?
— Нет, — протянул главный шеф военной разведки и положил трубку.
Шульц встал из-за стола, прошелся по комнате. Что это могло значить? Зачем он, незаметный офицер абвера, понадобился Шелленбергу, одному из ближайших помощников министра внутренних дел и генерального уполномоченного имперской безопасности Гиммлера?
Шульц позвонил в гараж, вызвал машину и вышел из кабинета.
— На Принц Альбрехтштрассе! — бросил Шульц шоферу, уселся поудобнее, снял фуражку. Приглаживая густую русую шевелюру, он задумался. Его беспокоил этот вызов.
Автомобиль остановился перед зданием казенного вида.
Кабинет Шелленберга, обставленный громоздкой старинной мебелью в духе XVIII века, с огромным камином, выглядел строго и мрачно. Угрюм был и его хозяин в черном костюме. За его спиной висел огромный портрет фюрера. Шелленбергу было чуть больше тридцати лет, выглядел он болезненным, желтый цвет лица свидетельствовал, что у него не все в порядке с печенью.