Глаза старика заслезились. Он утер их рукавом халата.
— Что же могло случиться худого с вашим сыном? — спросил начальник милиции.
— Не знаю, — ответил старик. Он приложил ладонь к груди и вздохнул. — Сердце так подсказывает.
— А все-таки что вы предполагаете? — настаивал начальник милиции.
Прокурор остановил его.
— Будет, — сказал он, видя, как Ержан-максум страдает.
Выражая голосом и взглядом доверие к старику, он спросил:
— Письмо-то откуда взялось?
— Поднялся я с солнцем, — заговорил опять старик, — гляжу, а на поленнице валяется чабанский тулуп. В нем Базарбай в степь уезжает; дома он ходит в чапане... Значит, думаю, в ауле сын остался. Скоро придет. А его нет и нет. Я тогда в карманах тулупа пошарил. Нашел конверт смятый, а в нем бумажку.
— Только стишки там были написаны? — быстро спросил начальник милиции. — Зачем же тогда их в огонь бросили?
— Пожалуйста, спокойнее, — остановил его прокурор. — Почтенный Ержан-ата сам все нам расскажет.
— Слабость стариковская. — Ержан-максум вздохнул. — От страха совсем разума лишился. А тут еще она... — Он кивнул на невестку.
— Что она?.. — спросил прокурор.
— Уйди, бесстыдница! — крикнул старик. — Сгинь с глаз моих!
Фирюза скрылась в доме, а он продолжал шепотом:
— Блудливая, горе мне с ней! Только под утро нынче домой вернулась. Спрашиваю, где была? Говорит, у родичей. В степи у нее сестра живет, за чабаном замужем. Почему, говорю, это среди ночи тебя к сестре понесло? Ну, не сдержался, ударил. А она как каменная! Даже не заголосила.
Начальник милиции опять хотел о чем-то спросить, но прокурор положил ему руку на плечо.
— У вас, кажется, было охотничье ружье? — произнес он спокойно.
Старик вздрогнул, по-птичьи замигал веками.
— Базарбай с собой ружье в степь забирает. От волков.
Прокурор встал, протянул старику руку.
— Спасибо! — сказал он. — И не тревожьтесь. Все уладится.
— Дай бог, — прошептал Ержан-максум.
— Последний вопрос, — прокурор остановился. — Где сейчас ваш брат, Пиржан-максум? Давно ли он уехал?
— Будь он проклят, этот Пиржан! — старик даже плюнул. — Шкодит всю жизнь, а мне расхлебывать. Скажу от всего сердца: я на новую власть никогда зла не имел. Ну, отняли у нас многое. Значит, так надо. Беднякам отдали и скот, и землю, но и меня тоже по миру не пустили. Дом, сад оставили. Работаю. Как все.
Он показал большие огрубевшие ладони.
— Вас, кажется, о чем-то спросили? — напомнил начальник милиции.
Прокурор вздохнул.
— Не знаю я, где Пиржан, — старик опустил глава. — Две недели не видел.
— Все! — решительно заключил прокурор.
Он спрятал в сумку тетрадь Базарбая и крикнул, взглянув на открытую дверь:
— Фирюза! Собирайтесь. Поедем в район.
Фирюза не ответила. Потом донесся всхлип. Появилась Фирюза с узелком в руках.
Глаза ее были сухи, а маленькая голова гордо поднята. Она прошла мимо старика, не удостоив его взглядом. Первая шагнула через порог на улицу. Вслед за ней вышел прокурор. Начальник милиции что-то проворчал недовольно и с силой захлопнул за собой калитку.
В районном центре — небольшом степном поселке, где среди приземистых домиков выделялись здания школы и райисполкома с выгоревшими на солнце красными крышами, между прокурором и начальником милиции произошел следующий разговор:
— Нельзя, товарищ Касымбетов, видеть в каждом человеке преступника, — сказал прокурор.
— Я с вами согласен, товарищ Дауленов, — ответил Касымбетов. — Но эти братья-максумы — наши классовые враги. Они сыновья Исмета-ишана! А кто такой Исмет-ишан, напоминать, я думаю, не надо. Десятки лет пил он народную кровь. Обманывал людей лживыми словами, мучил бедняков поборами. И сыновья его недалеко от отца ушли.
— Почему? — спокойно возразил Дауленов. — Вон Ержан-ата все эти годы честно трудится. Сын его тоже.
— Честно ли, это надо еще проверить! А Пиржан, думаете, зря сбежал?
— Мне известно о Пиржан-максуме многое, — сказал прокурор. — Только понимаете, товарищ Касымбетов, есть закон. И я призван его блюсти. Нужны не предположения, а доказательства.
— Все они одинаковы, — упрямился Касымбетов. — Вся эта семейка. Ну чего ради старик сжег письмо? Будь у него совесть чиста, он постарался бы сохранить любую улику, даже против своего брата.
— Может, вы правы, — задумчиво произнес прокурор. — Только, знаете, люди поддаются чувствам. Страху в том числе.
— Честному нечего бояться.
— И то правда, — согласился Дауленов. — И все же не будем торопиться с окончательными выводами, — закончил он уже официально. — Позаботьтесь, пожалуйста, чтоб разыскали Базарбая Ержанова. И направьте его в прокуратуру.