— Ты научишь! — засмеялся Андрей.
— Нет, серьезно, у нас сейчас узкая специализация — это необходимо, а в идеале мы должны бы все смежное знать как свое собственное. А уж для участкового это главный хлеб.
— Я знаю...
— И вообще — по дружбе тебе скажу — смелее работай, побольше творчества, импровизации. Я бы даже сказал, предвидения. Самое лучшее, когда ты на месте преступления оказываешься раньше, чем оно совершается. Ведь если мы будем работать только по схеме: «совершил — поймали — доказали — наказали», — нам век с преступностью бороться. И без никакого результата.
— Знаю. Главное — не наказать, а чтобы наказывать не за что было.
«Данных о том, что беглый Агарышев может скрываться на моем участке, — размышлял Андрей по дороге домой, — вроде нет, но и полностью исключать такую возможность нельзя. А если все-таки предположить?.. Тогда ему надо иметь где-то убежище. Где? У кого-нибудь в доме, в сарае? Нереально. Сразу бы заметили, и слухи бы пошли. Пока же ничего на этот счет нет. Значит, не в селе. В лесу? Тоже маловероятно. Наверняка бы на него уже натолкнулись. В любом случае Агарышев должен быть непременно связан с кем-нибудь из местных, кто взял бы на себя заботу о нем, хотя бы о его пропитании. Кто?»
Андрей перебирал в уме самых ненадежных своих односельчан, искал возможного помощника Агарышева, пока не остановился на Генке Шпингалете.
Кличку свою дурацкую Генка издалека привез. Видно, как окрестили его там, за проволокой, так она и здесь каким-то чудом проявилась. Был он собой мелкий, но жилистый, на вид — шпана шпаной. Срисовал с кого-то себе облик, а может, в кино подсмотрел: липкая челочка до глаз, сапоги гармошкой, кепочка в обтяжку и зуб золотой. А главное: чуть что не по нем — визжал, матерился и за нож хватался, который заправски в сапоге носил.
С участковым-то они старые и непримиримые враги были. Это ведь Андрей (он только что из армии пришел) Генку тогда задержал и в милицию доставил. И в суде свидетелем выступал.
Освободили Шпингалета сравнительно недавно, но отбытое наказание, судя по всему, ничуть ему ума не прибавило: так все и ходил по краешку, пока в конце прошлого лета опять под следствием не оказался: участковый его в лесу застал — Генка, мотая головой, сдувая с лица комаров, сноровисто, воровато свежевал медвежью тушу. Левая рука его, голая по локоть, в ошметках красного мяса, в клочьях мокрой шерсти, задирала, оттягивала взрезанный край шкуры; в правой — окровавленной — безошибочно, точно сверкал тусклым лезвием длинный нож.
— Здорово, браконьер, — негромко сказал участковый. — С полем тебя.
Тот вздрогнул, выронил нож, мокрая красная лапа метнулась было к ружью, но Андрей успел отбросить его носком сапога.
Генка был в растерянности недолго, нахальства ему не занимать.
— Он сам на меня бросился. Необходимая оборона была, — ухмыльнулся браконьер.
— И ты на этот случай в лес с ружьем пошел, а в стволы «жаканы» забил, — добавил Андрей.
— Ага, он мне давно грозился. Ладно, шеф, давай по совести: мясо пополам, а шкура вся тебе. Галке на свадьбу подарок сделаешь, — Генка поглубже натянул кепочку и снова нагнулся над тушей. — И разойдемся друзьями.
— Что ты, как можно мне с таким человеком дружить? — усмехнулся Андрей. — Загоржусь тогда совсем.
Шпингалет поднял голову, посмотрел кругом, потом снова в глаза милиционеру.
— Жить не хочешь? Мы одни здесь...
— Что? — так спокойно и вежливо, будто действительно не понимая, переспросил Андрей, что Генка сразу понял: не напугать ему участкового, не уговорить его и не совладать с ним.
— Ладно. — Он скрипнул зубами и грязно выругался. — Сейчас твоя сила, но и я своего часа дождусь, за оба раза посчитаюсь. Ты жди, оглядывайся!
После суда (Генку оштрафовали сильно и ружье конфисковали) он не раз потом грозился, что околоточному (так он Андрея за спиной называл) все равно «пасть порвет». Андрею эти слова передали, и он, хотя особенно об этом не думал — не в первый раз ему грозили, но все-таки понимал: злопамятный, истеричный Генка долго ждать не будет и, как удобный случай выпадет, может на крайность пойти...
Вполне возможно, что с Агарышевым он уже давно знаком был. Надо бы уточнить, где отбывал наказание Шпингалет, не имелось ли у них контактов раньше.
22 мая, пятница
В этот черный день только погода была хорошей, а все остальное уже с утра не задалось, не ладилось, как говорится, через пень колоду валилось. Андрей с каким-то непонятным нетерпением ждал, когда же вечер наконец придет, будто чувствовал, что эта пятница взаправду черной станет, большие неприятности сулит. Он все на часы суеверно поглядывал: время торопил. Казалось ему: дотянется день до вечера без происшествий, так все и обойдется — или совсем беды не будет, или она надолго в сторону уйдет.